Память Земли

За несколько часов мы проехали полтораста километров. Чтобы пройти этот путь на войне, потребовалось полгода, и на каждом километре мы теряли боевых друзей. И сейчас еще видно, как трудно было нам тогда идти. Старые линии окопов, воронки от бомб и снарядов рассказывали об этом. А на опушках, на дорогах, у околиц стояли скорбные фигуры, смотрящие в землю, или обелиски со звездами, или просто кресты - это мертвые рассказывали о том, как худо пришлось им на этой земле.

Земля помнит.

Земля помнит все. А люди уже успели забыть. Опять люди в военной форме маршируют на улицах немецких городов. И черный атомный гриб вздымается над планетой. И реактивные бомбовозы гудят над мирными городами Европы, и смертельный огонь затаился в люках. А из морской пучины, взорвав спокойную гладь воды, выходит "Поларис", и белый дымный след длинно стелется в ясном небе. А где-то кнопка есть, которую нажать ничего не стоит, и тогда огнем вспыхнет земля.

- Еще не поздно, - говорит склоненная гипсовая фигура на обочине, и пусть живые услышат этот голос.

Тяжелой кровью был завоеван мир, и от живых зависит сохранить его. И на обширных дорогах Европы стоят такие же склоненные гипсовые фигуры, распятья, кресты - и надписи под ними на двунадесяти языках: "Люди, помните".

Земля помнит - и люди должны учиться у земли не забывать. Иначе напрасно легли в землю погибшие.

3

У каждого солдата был свой заветный окоп, а то и просто ложбинка, кочка, крепкий пенек - все годилось в дело солдату.

Однажды мы жили в окопе, что был под стать подземному дому. То был просто выдающийся окоп, с накатом из толстенных бревен, с подземными проходами к соседям. Он был вырыт в горе и не оставил в душе никакого следа, кроме ощущения сырости и сумрака. Я прожил в том окопе несколько недель и ни один снаряд не разорвался вблизи: даже немцы понимали, что это не простой окоп, а выдающийся и нет никакого смысла тратить на него снаряды. Мы как раз проезжали по тем высотам, где был вырыт тот окоп, я равнодушно поглядывал по сторонам, потому что солдатская память моя безмолвствовала.

- Разве не все равно, - спрашивал Евгений, - какой окоп? Вон их сколько. И все похожи. - Он был избалован общесоюзными и областными дорогами, ему не улыбалось мотаться по военным.

- Перепахали вас давно, - решительно заключил он.

И в самом деле, тот окоп, к которому я стремился, был плохонький, захудалый, более того, провинциальный, ибо располагался далеко в стороне от заглавных битв минувшей войны.

Но, как известно, солдат не выбирает своего окопа, равно как и той битвы, в которой он сражается. Поэтому я утверждаю, что наш ничем не примечательный окоп был историческим окопом хотя бы потому, что он спас жизнь в этом бою мне и четырем моим товарищам. Не всякая пуля запоминается на войне, а только та, которая летит в тебя. Мы лежали в этом окопе под зверским обстрелом и мечтали, когда на землю придет тишина, и тогда мы снова вернемся сюда и будем слушать тишину.

Если бы даже не было других причин, я все равно обязан был бы прийти к этому окопу, потому что двоим из пяти уже никогда не сделать этого, третий был тяжко ранен, а след пятого затерялся вскоре после войны. И было еще одно - нечто тревожное, неясное: я будто бы что-то забыл там, в окопе, и мне казалось, если я вернусь к нему, то вспомню это очень важное, может быть самое главное из того, что нужно помнить о войне.

Мы вырыли его короткой августовской ночью. Сначала нас было четверо командир батареи капитан Пушко, командир отделения связи сержант Лукьяненко, разведчик Абраменко и я - командир взвода. Копали молча и сосредоточенно и успели еще отдохнуть перед рассветом. Я лежал на спине и смотрел, как гаснут большие августовские звезды.

А утром начался обстрел берега. Сначала пристрелочный, а потом беглый, все сильней и сильней. Похоже было, что немцы собираются уходить и оттого не жалеют снарядов и шпарят вовсю. Мы вжимались в землю при каждом близком разрыве и радовались, что у нас такой глубокий окоп и что вырыт он на правильном месте, на пологом склоне, спереди и справа его прикрывали складки местности так, что для нас были опасны только те снаряды, которые падали позади или слева. Еще, разумеется, следовало опасаться прямого попадания в окоп.

Обстрел усиливался. В окоп спрыгнул подполковник Безбородов, командующий артиллерией бригады. Нас стало пятеро. Командующему казалось, что мы вяло стреляем, он сурово покрикивал, а потом падал ниц вместе с нами, пережидая снаряд, и снова принимался покрикивать. Мы нащупали батареи на том берегу, после этого немцы обнаружили нас и снаряды посыпались, как из рога изобилия: видно мы крепко досадили им. Словом, все шло так, как и должно идти на войне...