Память земли

Она подумала о Милке, доставленной с пустоши, с этого андриановского похода. Выкидыш у нее, вся в кровище, а кто отец — признаваться не желает. Любит. Не Ивахненко — и квит! Сунулась к Ивахненко — грозит за наговор судом, намекает: ищите среди спецов вроде Голубова, которого не зря за такие штучки с партии гонят.

Всем дозволено любое. Лишь дура Настасья за общественное радей! Со своими семью классами образования!..

Она злобно стояла перед деверем, а над головой свистами раскатывались скворцы, ходили по Андриановой крыше — родной для них, долгие месяцы снившейся им в их птичьих снах. Но вопрос был не в скворцах, не в Милке с Ивахненко, а в воде для виноградного чубука…

Что в Маяковке с водой, Настасья нагляделась, когда ездила туда с хуторским заявлением. Самовидица. Где там поливать, если людям попить нету. До дна выбирает народ колодези, в очередь перебалтывает цебарками, а под вечер — котелками на веревках. Дома отстоится — половина осадков. Легонько, чтоб не колыхать, снимали при Настасье сверху кружкой. Пока холодное — ничего. Чуть степлилось — солонимое. Глотать можно, ну и сготовить, чтоб соль экономилась… А постираться — нет. Мыло свертывается, плавает хлопьями; так что будь той воды даже с головой — для нежного чубука не годится.

Глава тринадцатая

1

Еще недавно Сергей знал о винограде лишь столько, сколько требуется человеку, покупающему виноград в магазине. Теперь столкнулся с этой ягодой по-иному.

Запутанность, как выразилась Щепеткова — алала, с посадками царила всюду, где народ избрал участки над морем, и Сергей, прихватив Щепеткову, объезжал эти участки. Налив моря уже приближался к буграм, но бугры были высотою в восемнадцать — двадцать метров, обрывались отвесно, и добыть видную на глаз воду колхозники не могли.

Забрать в райцентре мощный пожарный насос и передавать его из колхоза колхозу по очереди? Но очередность здесь, оказывается, не годилась, так как всем колхозам требовалось сажать одновременно, и притом срочно, ухватив тот момент, когда отмерзшая почва уже перестанет «мазаться», но еще не начнет выветриваться… Оставалось одно: предстать перед начальником строительства Адомяном — посмеиваясь или как там уж придется, христарадничать, клянчить по числу колхозов насосы с движками. Выцыганивать и сотни метров шланга, чтоб доставали от подножий бугров до еще далекого разлива. Мало этого. Для переброса воды от берега к местам посадок требовались порожние бензовозы… Короче, «дайте, тетя, напиться, а то так есть хочется, что аж переночевать негде!..» Скрепя сердце Голиков решил просить у генерала Адомяна аудиенции.

Только что завершилось переселение затопляемого райцентра. Методом сверхскоростным. Частица «сверх» приставлялась теперь ко многим словам. Сверхскоростной, сверхплановый, сверхпередовой, сверхмощный, сверхдосрочный. Сверхскоростно перешел и райцентр на новое место. Это новое располагалось на высотах вблизи плотины, рассчитывалось на показ туристам и заранее было отстроено за счет гидроузла, украшено парками, курортного стиля лестницами, стадионом, театром. Административные здания были оснащены барельефами и колоннами, на широких приморских улицах разбросались коттеджи, каждый с балкончиком, верандой, с разбитыми во дворах, черными еще клумбами, с заасфальтированными дорожками. Один такой коттедж предназначался Голиковым, но Сергей поймал себя на том, что прижился к старому саманному домишку в старом райцентре, и, когда скарб Голиковых был вынесен и Сергей обошел с Шурой пустые уже комнатенки, потрогал дверную притолоку с черточками (помесячные вырастания Вики), в нем что-то екнуло. Наглядные курсы: мол, почувствуй, что же должны ощущать настоящие переселенцы!.. В общем, к драке за их права Сергей был готов.

2

Он вошел в кабинет начальника строительства, генерала Адомяна минутой позже его самого. Адомян — в расстегнутом кителе, с рукой, запущенней на грудь под сверкающе белую рубаху, — сидел у включенного настольного вентилятора.

— Фу-уф, — поздоровавшись с Сергеем и возвращая руку под китель, чтобы снова растирать грудь, произнес он и рассмеялся: — Удивительная глупость! Выхожу из дома, вижу: девочка-шпингалет прыгает на одной ножке. Не просто на месте, а направляется в школу с портфелем и не желает идти нормально, хохочет, скачет по грязи на одной ножке!.. Допрыгала до конца улицы, заворачивает за угол. Мне интересно — сколько ж она еще проскачет?!

Генерал любовался своею простотой, какую можно показать неподчиненному человеку, и Сергей был рад удачному началу, подавляя в себе желание сострить по поводу генеральских сантиментов.

Пожилой, кавказского типа человек, Адомян говорил без акцента, только слова, расставленные грамматически четко, произносил с особой ясностью, подчеркнуто правильно:

— Я бегом за ней, а она уже в конце второго квартала, и все на одной ножке!.. Кругом никого. Вот решил попробовать, как она. Ее способом. Прыгнул раз, два, а оно как закололо…