Памяти пафоса: Статьи, эссе, беседы

— Выходит, отзвуки и веяния легендарной ленинградской научно-художественной богемы двадцатых для вас были явью, не отвлеченно-внеличным, из мемуаров и романов, культурным воспоминанием?

— Тут и семейные связи роль свою сыграли, Лидию Яковлевну Гинзбург, к примеру, я знала в течение всей моей жизни. Вы просите как-то охарактеризовать ее? С этой задачей я справлюсь едва ли. Ко мне она была очень добра, кое-что из моего читала, и что-то ей нравилось, рекомендовала меня в Союз писателей, но я не принадлежала к числу имевшихся у нее независимых молодых знакомых, я — дочка и внучка старинных приятелей.

— Из письма ее вырисовывается образ довольно-таки жесткий, с неуступчивым атеистическим сознанием…

— Она ведь тоже из приезжих, приезжий должен проявлять некоторую жесткость, а жесткость обедняет. Доватур не был обедненным человеком, но, может, сложись все по-другому, ему суждено было бы стать еще богаче. Не исключаю, что твердость и неуступчивость, о которых вы говорите, вообще ее складу присущи, затрудняюсь точнее сказать, Лидия Яковлевна не относилась для меня к разряду тех взрослых, к кому подростки пристально и специально присматриваются в желании разгадать, о чем те думают. Атеистический запал у нее был, но мы с ней особых разговоров о том, есть ли Бог, не вели.

— Выше вы упомянули о своем пристрастии к правде былого, к реальности происшедшего. И все же как таковое понимание прошлого осуществимо, не иллюзорно? Временное расстояние колоссальное, предметный мир почти полностью изменился, психология, весь спектр представлений, по-видимому, тоже; дискутировали о границах исторического познания тысячекратно, а я вас, как обладательницу собственного опыта, снова об этом спрошу.

— На мой взгляд, понимание прошлого вероятно не в меньшей степени, чем настоящего, разве что потребует дополнительных усилий. Возьмем, чтобы не быть голословными, наверняка известную вам фигуру Алкивиада: исследователи спорят о мотивах его поступков, кому-то он нравится, кому-то нет, в категорию непосредственно-близких знакомцев персонаж этот не перейдет, но есть люди, которых мы хорошо знаем, не будучи с ними знакомы, и на таком уровне встреча, бесспорно, возможна.

— Я имел в виду чужой и далекий строй психики, утраченный способ переживания, восприятия, инстинктивную, выработанную исчезнувшей культурой методу располагания себя в пространстве, географическом и социальном.

— Этот психический строй нам вовсе не чужд, мы же оттуда пошли и часто недооцениваем наше сходство. Напротив, строение психики очень многих окружающих меня людей, моих соотечественников, голосующих за Путина, настолько для меня загадочно и недоступно, что на их фоне даже не древний грек — индейский вождь выглядит весьма очевидным. Призрачная жизнь, которую эти люди ведут и за которую они готовы умереть, для меня непостижима абсолютно, я не понимаю, как можно сперва быть недовольным, когда у тебя вынимают деньги из кармана, а затем отнявшему аплодировать. Для меня это тайна, они — справляются. В случае с Алкивиадом вы такого абсурда не найдете, там обнаружатся обыкновенные, естественные вопросы, хотел он быть тираном или нет, но это, согласитесь, семечки по сравнению с тем, что происходит рядом с нами. Или некоторые формы политкорректности, доводящие исходные посылки до кромешного идиотизма. Начинается с чего-нибудь очень простого, скажем, с постулата, что женщины тоже люди (и это правда!), кончается Бог знает чем, попыткой из идейных соображений нарастить в английском, не знающем родов языке, флексию, — в языке, где она развита недостаточно развить все равно не удастся, так нет же, искусственно выкручиваются в угоду политкорректности. Полный абсурд, куда там древние греки!