Памяти Петра Алексеевича Кропоткина

Из показаний архит. Дружинина, которое г. прокурор читал вполне, извлеку только то, что Вронский дал ему и есаулу Прашутинскому слово, что они будут живы. Отправляясь дальше, Ильяшевич предлагал им ехать в Посольское, за исключением есаула Прашутинского, которым, говорил он, недовольны как конвойные, так и преступники. Еще прибавлю, что в разговоре Шарамович говорил ему, что у них разногласие: на 60 человек подействовал высочайший манифест и они не хотят принять участия; наконец, г. Дружинин упоминает еще про жандарма-вешателя, с полотенцем на одном плече, с тонкою, но прочной бечевкой на другом; про него говорили, что он вешает по усовершенствованной методе, не на дереве, а на плече. У г. Шаца был на Мишихе материальный Багринский, пронырливый еврей, который по исчислении понесенных убытков (по общему отзыву преувеличенных) очень изысканными выражениями описывает приход поляков, — как они брали из магазинов припасы, порох, лошадей, делили здесь оружие и отправлялись в Лиханову. 27 числа вечером объявили, что ждут главного начальника. Приехал Шарамович, входил к арестованным г.г. Шацу и Черняеву, затем пошел на свою половину, где писал до 5 часов утра. В 5 часу собрал всех, поставил в две шеренги, назначил офицеров и с ними вернулся в комнату.

После того на Багринского наскочили мятежники, в том числе Котковский, накинули петлю и допрашивали, где оружие[31], где деньги. Он тогда показал ящик, где было 295 рублей и потом чай, где был бумажник с 600 руб.; тут же было 53 р. Деньги проверены и взяты[32].

— После прихода на Мишиху было 3 момента, — продолжал прокурор. — Рассмотрим их каждый отдельно. Если верить Шарамовичу и другим, то в план их не входило вооруженное столкновение с войском: они хотели итти в Посольск, где к ним по пути должны были присоединиться другие партии. Передовой отряд должен был поднимать всех и гнать на Мишиху, устранить все препятствия, захватить оружие и т. д. Начальник передового отряда был Ильяшевич, которому назначен в помощники Вронский. Все было исполнено согласно предположению до Мишихи: подняты 3 култукские партии (150 человек), захвачено оружие и припасы. Отсюда передовой отряд должен был итти в Посольск, захватить там оружие, которого предполагался склад, затем полагали возможным дойти до Читы, захвативши в Верхнеудинске оружие. При этом рассчитывали на бурят; с ними думали тронуться за границу. Все было рассчитано на передовой отряд. Но для успеха необходимо было увлечь дворянскую партию, расположенную за Мишихой. Для этого Ильяшевич поскакал в дворянскую партию. После переговоров, продолжавшихся три часа, Ильяшевич, едва оправившийся после болезни, окончательно изнемог и вернулся в Мишиху. Таким образом, сделавши переход около 80 верст, он не мог двинуться тотчас же и остался до утра. На другой день с Ильяшевичем отправился только Рейнер, староста дворянской партии, с небольшим количеством дворян, дошел до Лихановой. Есть основание полагать, что он был виновником затеявшегося тут дела, сжег станцию, видя неудачу и видя приближение русских войск (майор Рик подошел к Лихановой, когда почтовый дом горел), вернулся к своей партии и на другой день вышел с заявлением покорности майору Рику. Таким образом мятежники потерпели тут неудачу вследствие осторожности дворянской партии, и неудача передового отряда была причиной неудачи всего движения.

Показания конвойных, ямщиков, рабочих, которые читал г. прокурор, рассказывают мелочные подробности, доказывающие, что начальник передового отряда был Ильяшевич; что с ним был Рейнер (в синих очках); что Рейнер читал приказ не обижать никого, не грабить, не даваться в руки живыми, бить русских — показание, убеждающее в том, что Рейнер был в числе самых деятельных зачинщиков и предводителей мятежа, умевший только вследствие своей осторожности принять вид покорного старосты партии. От всех этих показаний Рейнер впоследствии отказался, не опровергая их.

После неудачи под Лихановой наступает второй момент, когда выступает партия Шарамовича и происходит дело на р. Быстрой.

О деле под Лихановой имеется несколько показаний конвойных, ямщиков и хлебопека; наиболее достойны внимания показания поручика Керна и зауряд-есаула Попова.