Памяти Пушкина

Он остается другом женщины, опозоренной шумной молвой, утратившей права на честь по приговору света (II, 64). Поэт призывает эту женщину оставить душный круг, безумные забавы. Эта детская доверчивость рисуется в письмах поэта к жене, которой и в стихах, и в откровенных беседах Пушкин раскрывал все свои заблуждения, ошибки, любовные увлечения прежних лет, надеясь на искреннее прощение и верность. «Я вас любил безмолвно, безнадежно (обращается поэт в 1829 году), То робостью, то ревностью томим; Я вас любил так искренно, так нежно, Как дай вам Бог любимой быть другим» (II, 63). Поэт жил любовью, пел о ней, мечтал, страдал, увлекался и создавал идеалы женщин. Он был уже «огончарован» и в дороге, по Грузии, мечтал только о будущей невесте («Мне грустно и легко; печаль моя светла, печаль моя полна тобою, тобой, одной тобой!»); но находил еще столько увлечения, что останавливал свой художественный взор на «Калмычке», как ранее, на юге, идеализировал гаремных татарок, цыганок. Поэт находил в дикой красе столько же занимательного, сколько представляли светские женщины, а в кочевой кибитке столько же тихого покоя-забвения, сколько в блестящей зале или в модной ложе.

Мы уже не раз отмечали народные мотивы в поэзии Пушкина. В годы разъездов по России поэт еще более свыкся с живописью, с приемами русской народной поэзии. Что такое, в самом деле, стихотворения 1829 года «Дон» («Как прославленного брата Реки знают тихий Дон. Пьют уже донские кони Арапчайскую струю»), «Делибаш» («Делибаш, не суйся к лаве – техническое казачье слово – Срежет саблею кривою / С плеч удалую башку»), «Дорожные жалобы», «Приметы», как не такие же народные мотивы? Это старые русские песни, песни военные, грустные бытовые жалобы. Мысль о смерти как будто уже все совершившего в мире поэта с необыкновенной силой выражается в «Стансах» 1829 года. Мы видели уже, что утраты друзей, недавние потрясающие события вызывали эти представления у Пушкина и соединялись то с мыслями о военных тревогах, то со случайностями переживаемой жизни (годы холеры, неудобства русских дорог). «Зимнее утро» и кавказские стихотворения дают чудные рамки для чувств поэта.

Задумывая жениться, Пушкин мечтал об определенном положении в русской журналистике. Он был участником «Литературной газеты» Дельвига и полемизировал за нее с «Северной пчелой». Таково происхождение стихотворения 1830 года «Моя родословная, или Русский мещанин». Мысли об аристократизме, о значении сословий в государстве занимают с этих пор поэта. Идеалы екатерининского времени, соединенные с лицейскими воспоминаниями, с посланиями «К вельможе», с высоким представлением о поэте, с похвалой героям истории (Наполеону I за его бесстрашие не на поле брани, а среди зачумленных. «Герой», II, 122) приближают Пушкина к русской действительности и, выработав этот путь воздействия на жизнь и возможности создать прочное положение в ней, не поступаясь своими литературными занятиями, влечениями, Пушкин решается отдаться семейной жизни. Судьба Пушкина – вопрос, поднятый недавно одним из русских деятельных мыслителей, – кажется, рассматривая ее post eventu, вращалась около этого рокового вопроса: как создать свое счастье?

В простом углу моем, средь медленных трудов,
Одной картины я желал быть вечно зритель…
Исполнились мои желания. Творец
Тебя мне ниспослал, тебя, моя Мадонна,
Чистейшей прелести чистейший образец (II, 96).

Поэт не нашел этого простого угла и угас в страданиях с верой в другую картину:

Она с величием, Он с разумом в очах —
Взирали, кроткие, во славе и в лучах,
Одни, без ангелов, под пальмою Сиона.