Памятка

Весь — на пределе мечты:

Кустики, клюква, болото,

Озеро светлой воды...

Самый большой привередник

Мигом лишен приверед.

Рай на земле — заповедник:

Выстрелам-бедам — запрет,

С полным к земному доверьем

Вольно сиди под кустом,

Чисти примятые перья,

Строй из былинок гнездо,

С думой о будущих детках

Перышки в люльке равняй...

И под накинутой сеткой

Мужества, друг, не теряй!

Тот, кто больного приметил,

Слабого сеткой накрыл,

В чувствах и помыслах светел

И — разгляди — не бескрыл!

Дело единой минуты —

Легкий целебный укол.

Миг — и распутаны путы.

Пой и летай высоко!

Впятеро, глупая птица,

Сбудется воля твоя!

Надо ли рваться и биться,

Добрые руки клюя?

...Рвешься. Отчаянья крики

Ранят крылатых сердца.

Дрогнули сильные руки

(Был бы ловец!) ...не ловца:

Может, и вправду напрасно

Сеять средь вольных испуг?

Может, леченье опасно

Больше, чем самый недуг?

Лишь на мгновенье — сомненье,

И под сачком — никого.

Перышко из оперенья —

В благодаренье — всего.

Быть по сему!

Но суровы

Птичьи законы, увы:

Слабый своими заклеван

Меж прошлогодней травы.

Что ж мы вздыхаем и тужим,

Птицу любивший народ?

Лучше других или хуже —

Птица по-птичьи умрет:

В неохраняемом поле,

В незаповедном логу,

Лишь бы на волюшке-воле

Да на своем берегу.

ПАМЯТКА

Посреди деревни

Гордо и надменно

Возвышался древний

Хмурый пятистенок.

Высоко лепился

Маленький балкончик,

А внизу резвился

Новый патефончик:

Светлая головка,

Радужная шейка...

От его попевок

Лица хорошели,

Проступали слезы,

Отмякали души.

Только тем, кто робит,

Время ль песни слушать?

Походя да наспех

Слушали большие.

Но ведь все большие

С маленькими жили.

Мал-народ ребятки

Песни не чурались:

Чуть она — под окна

Сразу собирались.

Шалости-забавы,

Игры и проказы

Перед патефоном

Отступали сразу.

Впитывались песни

Не токмо ушами —

Ртами и глазами.

Кожей! Волосами!

...Сын из пятистенка

(С нами не дружил он)

Сзади больно тыкал

Слушающих шилом...

Чуть подсохнут слезы

И пройдет обида,

Внук из пятистенка

На балкончик выйдет.

Сам себя объявит

И начнет на вышке

Разрывать на части

Красочные книжки.

Нам такие — ясно! —

И во сне не снились.

Мы опять, как стадо,

Под балконом сбились.

Внук листок-картинку

Оторвет да бросит,

И ее над нами

Долго ветер носит.

Вот ее — счастливчик! —

Кто-нибудь имает,

И под рубашонкой

К сердцу прижимает.

Ну а если двое

На одну бумажку?

Ссоры и побои,

Вдрызг штаны-рубашку!

Юный «просветитель»

Был от нашей боли —

До ушей улыбка! —

Как нельзя доволен...

Нет теперь домины —

На дрова разобран.

Заросли малины

На дворище добром.

Только, крепко помня

Прошлые уроки,

Я предпочитаю

Ягод тех не трогать.

— Не ходи в малинник! —

Завещаю сыну, —

Упадешь в колодец:

Тут он,— не засыпан.

Ах, Париж!..

Не зря гостила:

Модно — не под ремешком,—

Вольно! — серая холстина

С шеи до полу — мешком...

Дорого, да не дороже

Дорогих! Зато — наряд!

На тебя профан-прохожий

Оборачивает взгляд.

Гордая идешь. С усмешкой

Гения среди невежд.

Нравится большая слежка

Глаз — ценителей одежд.

Все глядят — и я не рыжа:

Погляжу! И даже вслед

Обернусь...

На «крик Парижа» —

Эхом — быль из детских лет.

...Наволочку сняв с подобия

Подушонки (ватный пласт),

Мать, на пожне день отробив,

Ночью что-то шьет на нас.

Поутру, сияя взглядом,

Мама вырядит меня

В платьице. («Гляди, как ладно!

Длинно? Так не на три дня

Сшито! Вырастешь — и впору

Будет! В портне суровом

В садик выходишь, и в школу

Побежишь — куда с добром!»)

Садик — ясельная няня

Сквозь ребячий шум и гам

На меня с презреньем глянет...

(Показалось? Или — впрямь?)

И вчерашняя подружка,

Рот от пальца опростав,

Возопит: — Пришла старушка!

Дайте ей ради Христа!

Оглянусь, не понимая,

На двери: старушка где?

Не поверив, что сама я —

На безжалостном суде...

Глубоко сглонув обиду,

Облюбую уголок

Потемнее. И не выйду

С хороводом на лужок.

Вызвав нянину досаду

(«Будешь слушаться, аль нет?»)

Я за общий стол не сяду

Ни на завтрак, ни в обед.

Подобрав рукой оборку

С бледно-розовой каймой,

Проберусь я по задворкам

Поздно вечером домой.

И сниму я это платье,

И в горячке упаду,

И ни разу больше в садик —

Хоть убейте! — не пойду.

...А ведь платье-то красиво,

Если в нем теперь не я...

Ах, какое вам спасибо,

Чужедальние края!

СЫНУ

Глазоньки твои зоркие

Высмотрели: ушла!

Слезоньки твои горькие —

Как я тебе нужна!

С сердцем, тревогой вспоротым,

С шепотом: «Сын, сынок!» —

Рысью бегу по городу:

Хлеб, молоко, сырок...

Что-нибудь витаминное...

Сладкое что-нибудь...

Маленький мой, любимый мой,

Вот она — я! Забудь,

Что не была! Привиделось

Это тебе во сне!

...Мокрая прядка выбилась,

Веки — зари красней.

Буду слезинки смахивать,

Греясь твоим теплом,

Будут рыданья встряхивать

Тельце, как дальний гром:

Реже, слабей... и рученька,

Чуть побледнев, замрет.

Ну, прокатилась тученька!

Можно смотреть вперед.

...Стирки у нас накоплено.

(Мыло — забыла!!!)

Да,

Есть ли у печки топливо?

Надо добыть. Айда

Снова в постельку слезную!

Вздрогнешь, открыв глаза...

Рядом я, милый, возле я!

...Нет, не прошла гроза.

Вырастешь.

И однажды я

(— Спой! — ты попросишь сам,

Песню, где дуб-бедняжечка

Рекрутом на часах!)

Песню спою о дереве,

Как о тебе, спою...

В песню ли так уверовав,

Вспомнив ли боль свою

(Что испарилась начисто,

Думалось, как роса),

Ты, кремешок, расплачешься...

Нет, не прошла гроза.

Иду с любимым человечком,

Все человечку надо знать: