Памятники средневековой латинской литературы IV-IX веков

Есть среди франков обычай старинный; доколе он в силе,
Честь и славу свою франкский народ сохранит.
Если задумает кто королю свою верность нарушить —
В мыслях обман затаив, подкуп иль хитрую лесть,
Или захочет, несчастный, владыку сгубить иль державу,
Злобные козни сплетя, клятве своей изменить,
То, когда брат или друг, узнавши, об этом расскажет,
⁵⁵⁰

Им подобает тогда биться один на один,Перед лицом короля, пред советом и франкским народом —
Ведь ненавистна всегда франкам неверность и ложь.

Был некий муж знаменитый, носивший имя Берона,

Был он безмерно богат, мощью великой владел.
Стал он при Карле в краю Пархинонском[467] наместником; долго
Этой страной он владел, твердо законы блюдя.
Но обвинил его в лжи Санилон; так он звался средь готов;
Были по крови они готами — тот и другой.
Пред королем и народом мятежные речи Берона
⁵⁶⁰ Все повторил Санилон но их Берон отрицал.
Выступив оба вперед, они на колени упали
И умоляли — пускай распрю их Марс разрешит.
Первым молвил Берон: «Король, я прошу милосердья:
Ты разреши мне, молю, речь опровергнуть его.
Наш обычай таков — должны мы, коней оседлавши,
Меч друг на друга поднять». Просит он раз и другой.
Молвит король: «Подлежит это дело решению франков —
Так нам закон приказал, то же прикажем и мы».
Раз уж решенье дано, по обычаю старому франков
⁵⁷⁰ К битве готовятся все, яростно рвутся на бой.
Боголюбивый король их снова к себе призывает,
И, благочестье блюдя, всех обещает простить:
«Тот, кто из вас из двоих сейчас мне скажет открыто,
Что он виновным себя передо мной признает, —
Я пожалею его, и ошибку простить обещаю;
Долг отпускать должнику к Богу любовь мне велит.
Верьте, для вас будет лучше послушать моих уговоров,
Чем свою долю вручать Марса смертельным боям».
Но умоляли они неотступно и снова, и снова:
⁵⁸⁰ «Битвы нам по душе, в битву мы рвемся всегда!»
Мудрый король разрешил им сражаться, но франков законы
Строго велел соблюдать, — и обещали они.
От королевских палат недалеко есть дивное место,
Славит молва его вид; Аквой зовется оно.
Выкопан ров вкруг него, огражденный мраморной кладкой,
Выращен лес там густой и зеленеет трава.
А посредине река струит свои тихие воды;
Множество дичи живет там в тростнике и в кустах.
Часто бывает — король с небольшою своею дружиной
⁵⁹⁰ Едет сюда отдохнуть и поохотиться всласть,
Чтобы могучий олень длиннорогий пронзен был стрелою,
Поймана дикая лань или убита коза.
Если же землю зима ледяною покроет корою,
Сокол когтистый тогда бьет стаи птиц налету.
Здесь-то, от злобы дрожа, и сошлись Берон с Санилоном,
И восседали они оба на мощных конях.
Щит висел за спиной, в руках они копья держали, —
Ждали, чтоб подал им знак к битвы началу король.
Близко собрался от них отряд королевской дружины;
⁶⁰⁰ Тоже держали щиты — так приказал им король.
Если один из бойцов получит тяжелую рану,
В бой пусть вступают они, — чтоб ему жизнь сохранить.
Здесь же Гундольд ожидал, приготовлены были носилки,
Чтобы того, кто падет, с поля скорей унести.
Подан был знак — и тотчас жестокая вспыхнула сеча;
Но непривычен и нов франкам казался тот бой.
Копья метнули они, мечей острия обнажили, —
Свой был обычай у них, но беззаконен он был.
Вдруг скакуна своего пришпорил Берон, и от боли
⁶¹⁰ Конь встает на дыбы, быстро по полю летит.
Скачет за ним Санилон; внезапно, поводья ослабив,
Ранит Берона мечом; и — сознается Берон.
Воинов юных отряд к потерявшему силы Берону
Быстро на помощь спешит — как приказал им король.
И отсылает носилки обратно Гундольд изумленный —
Видит: носилки пусты, в битве никто не погиб.
Жизнь Берону дарует король, обещает спасенье,
И, пожалевши его, не отбирает богатств.
О, беспредельная милость! Король проступки прощает,
⁶²⁰ Он виновному вновь жизнь и достаток дает.
В эту же милость я верю и сам, и молю неустанно,
Чтобы к Пипину меня снова вернула она.

О, Бенедикт наш! Свой путь завершил ты ныне достойно[468]

,Верен всегда ему был, следуя Павла словам.
Ныне же с радостью ты пребываешь в обители райской
С тем, чье имя носил, с тем, кому ты подражал.
Именем пусть же твоим эта третья закончится книга —
Вспомни же, отче благой, ты об Эрмольде своем.