Памятники Византийской литературы IX-XIV веков

Образ идеального воина как специфически византийский непосредственно с неоклассицизмом не связанный, присущ в еще большей мере византийской прозе Македонского возрождения. Особенно ярок он в дидактической литературе, точнее, в выдающемся ее памятнике XI в., так называемом «Стратегиконе», написанном неким Кекавменом, видимо, человеком знатного происхождения, профессиональным воином. В этом светском назидательном произведении содержится пропаганда тех же этических норм, как и в «Дигенисе». Однако «Стратегикон» не останавливается на этике воинского сословия; приближаясь по сути дела к жанру Домостроя, «Стратегикон» дает предписания человеческого поведения в различных жизненных обстоятельствах и при различном положении в обществе. Скупо и прямолинейно, имитируя время от времени Библию и сборник изречений «Пчела», излагает автор одно за другим эти правила. Многократно, в различном выражении подается мысль о необходимости быть осторожным и никому не верить — естественный вывод в условиях той борьбы между феодалами и императором, которая развернулась во второй половине XI в.

Этот компендиум этики появился почти одновременно с «Хронографией» Михаила Пселла, в которой уже ставится проблема художественного изображения человека; Кекавмен и Пселл дополняют друг друга. Но этой, до сих пор незнакомой для византийской литературы, теме предшествовал длительный путь развития византийской историографии, где методы изображения действительности, окружающей жизни проходят определенную эволюцию. Уже анонимный продолжатель монашеской хроники Феофана дает целиком жизнеописание Василия I. Биография эта построена на художественных принципах предшествующей эпохи расцвета монастырского искусства: изложению свойственна монументальность и отсутствие динамики. Близок по творческим методам к продолжателю Феофана и Генесий, современник Константина VII, написавший по заказу императора биографии его царственных предков.

От этого шаблона первым отступает в IX в. константинопольский патриарх Никифор в своей «Краткой истории», или «Бревиарии». «Бревиарий» начинается от смерти Маврикия (602 г.) и доводит изложение до свадьбы старшего сына Константина Копронима, будущего императора Льва IV (769 г.). Никифора интересует все: и дворцовые перевороты, и придворные интриги, и богословские споры, и народы, граничащие с византийским государством. Он не делает разницы между значительными и незначительными событиями, плавно течет его повествование, — он превосходно владеет стройным и лаконичным стилем. Изображаемые лица часто произносят речи, встречаются также и описания природы, пейзажи. Несмотря на постоянно ощутимую назидательность, «Бревиарий» представляет собой интересное и легко воспринимаемое произведение. В целом же творчество Никифора еще полно отзвуков борьбы с иконоборцами, — дань насущным вопросам предшествующей эпохи.

Полемизируя с иконоборцами, Никифор, как и его знаменитый предшественник Иоанн Дамаскин и его современник Феодор Студит, вынужден был коснуться теоретических вопросов искусства, вопросов соотношения художественного изображения с воспроизводимым объектом. В сочинении, называемом «Отказ и опровержение», Никифор устанавливает следующие ступени художественного творчества: 1) творческое начало (ποιητικόν); 2) производящая сила (οργανικόν); 3) специфика объекта (παραδειγματικόν); 4) материал (υλικόν); 5) самое воспроизведение как вершина творчества (τελικόν). Все эти элементы взаимно связаны. Подтверждение своим мыслям Никифор ищет в работе ремесленников и в бесчисленных явлениях окружающей действительности. Это новое отношение к искусству, интерес Никифора к быту, к природе делают историографа ближе по духу к эпохе Македонской династии, чем к предшествующему времени сакрализации литературы.

Немногим позже «Бревиария», возможно, в царствование Константина VII, появилась «Хронография» Симеона Логофета, с явными признаками компиляции в ее традиционной части, но тем более интересной и даже увлекательной там, где автор пишет о все еще продолжающей волновать его иконоборческой эпохе, о временах Феофила. На смену риторическим экскурсам и пейзажным зарисовкам у Никифора в данном случае приходит драматизированное изложение с внутренним напряжением и с нарочитым налетом легендарности. Несмотря на то, что факты, приводимые Симеоном, реальны, их подтверждают другие летописцы (например, выбор невесты для Феофила), — эти эпизоды изложены в манере сказочной.