Памятники Византийской литературы IX-XIV веков

Как и в предшествующую эпоху, увлечение античностью встречало постоянную оппозицию со стороны некоторых богословов. Николай Мефонский в своем «Опровержении философа Прокла» резко осуждал тех, «кто насмехается над безыскусственностью и простотой христианского учения, как над чем–то скудным, и с восторгом встречает блеск и разнообразие язычества, как нечто достойное уважения».

По–прежнему всяческое уважение выказывается Аристотелю, и по–прежнему с предубеждением смотрят на Платона[12]. Следы влияния самых различных сочинений Аристотеля прослеживаются у любого из вышеупомянутых писателей.

Комниновская эпоха замечательна также появлением необыкновенно разносторонних ученых, совмещавших обычно свою научную деятельность с поэтическим творчеством, а подчас просто излагавших стихами свою доктрину. Таков, например, известный филолог–эрудит времен Мануила I Иоанн Цец.

Он входил в кружок севастократориссы Ирины, и деятельность его была смешением ученых занятий и литературно–художественного творчества. В его письмах к друзьям содержится множество литературно–критических экскурсов, а иногда и просто интересных оценок классической литературы, которые были впоследствии им же самим обработаны «политическим» стихом и составили огромную дидактическую поэму историко–литературного содержания, — так называемые «Хилиады».

Необыкновенная эрудиция Цеца и глубокое знание античности позволили ему написать подробный комментарий к поэме «Александра», принадлежавшей поэту эллинистической эпохи Ликофрону. Однако в центре интересов Цеца неизменно стоит Гомер.

«Илиада» и «Одиссея» занимали ученого прежде всего, по тысячелетней традиции, возможностями аллегорического толкования. И здесь Цец прибегает также к поэтической форме. Он излагает свои опыты аллегорической интерпретации на каждый эпизод «Илиады» и «Одиссеи» в поэме объемом около 10 000 стихов. Кроме того, Цецу принадлежит большая поэма в гексаметрах, мифологического содержания, поэма, комментирующая и дополняющая «Илиаду». Соответственно поставленным задачам Цец озаглавил три части своего произведения «Догомеровские события» (’Ανθομηρικά), «Гомеровские события» ('Ομηρικά) и «Послегомеровские события» (Τα μεθ’ 'Ομηρικά). Ha основании мифологического материала, содержащегося в различных античных источниках, и по традиции, идущей от Диктиса, Дареса, Квинта Смирнского, Цоанна Малалы, Цец подробно описывает похищение Елены, отправление греков в Трою, эпизод с деревянным конем и многое другое.

Цец занимался также исследованиями Гесиода, Аристофана, Оппиана, и плодом этих исследований были обширные схолии, нередко цитируемые в научных изданиях и нашего времени.

Такая же многоплановость присуща и другому участнику кружка Ирины — поэту и ученому Феодору Продрому, литературное наследие которого чрезвычайно разнообразно в жанровом отношении. Кроме обычных почти для каждого византийского поэта духовных стихов и эпиграмм, в творчестве Продрома мы находим несколько мелких ямбических поэмок светского содержания. Поэта занимают и этические вопросы, и социальное неравенство (которое он, впрочем, оправдывает с позиций идеолога феодальной аристократии), и астрология, процветавшая при дворе Мануила I. Продром, как и Цец, любит Гомера, но пользуется им менее свободно. К аллегорическим произведениям Продрома принадлежит, например, стихотворный диалог «Дружба в изгнании».

Дружба (Φιλία), изгнанная своим супругом Красотой (Κόσμος), удалилась из человеческого общества. Сама же Красота, спровоцированная своей служанкой Глупостью (Μωρία), сделала своей любовницей вражду (Έρις). Некий Хозяин, оказавший гостеприимство Дружбе, обращается к своей гостье с ободряющими речами; он доказывает неизменную пользу и необходимость Дружбы среди людей и говорит об обреченности Вражды. Свои соображения он иллюстрирует такими примерами из античной мифологии, как Орест и Пилад, Этеокл и Полиник.

Интересны также у Продрома и короткие юмористические наброски в прозе. Короткий рассказ о неудачном посещении зубного врача под заглавием «Плач, или Врач» интересен мотивами добродушно–иронического отношения к собственной персоне — индивидуализм, до сих пор незнакомый византийской литературе.