Памятники Византийской литературы IX-XIV веков

30. Так вела себя столица, и за этот краткий срок привычный ее облик стал неузнаваем. А царь сидел тогда во дворце и поначалу мало был встревожен случившимся, надеясь без крови положить конец войне в городе. Но когда убедился, что поднято восстание, когда народ уже собирался по отрядам и игра вышла нешуточной, он затрепетал и, теснимый со всех сторон, не знал, что ему делать. Выйти из дворца он боялся, но и сидеть в осаде казалось опасным. При нем не было преданного ему войска, и послать за ним было нельзя. Ведь даже чужеземцы, которых держали во дворце, и те то лукавили и не всем приказам подчинялись, то открыто становились против него, без стыда переметнувшись к черни.

31. При таком отчаянном положении царю пришел на помощь новелиссим[207]. Случилось так, что события застали этого человека вне дворца, и, напуганный творившимися ужасами, он сначала безвыходно сидел у себя дома, страшась толпившегося у дверей народа, боясь погибнуть, как только выйдет из дому, Но потом вооружил всю свою челядь, и они все вместе, при этом он сам остался безоружен, незаметно вырвались и понеслись, как молния, по городу, сжимая в руках кинжалы, как бы грозя убить всякого, кто встанет на их пути. Так примчались они к воротам дворца, к царю, неся ему помощь в опасности. Царь любовно принял их и готов был расцеловать дядю за то, что тот сам захотел умереть вместе с ним. Они оба тут же решили вернуть из изгнания царицу, из–за которой произошло возмущение в народе и разгорелась война; решили также, не имея других возможностей, поставить во дворце охрану из челяди, лучников и метателей камней, чтобы дать отпор бесстыдно нападавшим. Летящие камни и стрелы сразили многих и внесли расстройство в сомкнутые ряды фаланги, однако восставшие скоро поняли, в чем дело, и опять собрались вместе и сплотились еще сильнее.

32. Царицу тем временем привезли во дворец, но ее не столько радовало то, что свершил для нее Всевышний, сколько пугала возможность новых, более страшных жестокостей со стороны тирана. Поэтому она не воспользовалась случаем, не принялась поносить его за причиненное ей страдание, не переменила своей одежды, а стала даже слезно жалеть тирана. Он же не только не снял с нее одежд и не облек в пурпур, но добился зарока, что она и впредь, когда стихнет буря, пребудет в том же обличье и не станет противиться тому, что решено о ней. Царица обещала ему все, и они согласились действовать сообща перед лицом опасности. Ее повели на верхнюю часть большого театра и оттуда показали восставшему народу, с той мыслью, что возвращение ее к ним укротит их ярость. Народ, однако, долго не распознавал, кто она такая, а те, кто узнали в ней царицу, еще больше возненавидели тирана, не расстающегося со своим диким злонравием даже в беде.

33. Война против него разгорелась еще больше. Теперь восставшие придумали новый план действий, боясь, что царь, столковавшись с царицей, оттеснит их, а толпа, веря ей, прекратит борьбу. Только так удалось им сломить происки тирана.

34. Чтобы рассказ мой не был нескладным, хочу вернуться к тому, о чем уже говорилось раньше, и продолжать ту повесть. У Константина, помимо Зои, о которой мы вспоминали, было еще две дочери. Старшая рано умерла, а младшая жила одно время вместе с сестрой–царицей и соцарствовала ей, хотя и не во всей полноте: ей не возносили славословий, ее не осыпали всеми почестями, и блеском своим она уступала сестре. От зависти, однако, не уберегает ни родство, ни даже рождение из единой утробы, и вот вышло, что царица позавидовала и этой убогой славе Феодориной, так звали сестру. Поэтому, воспользовавшись нападками клеветников на Феодору, она уговорила самодержца удалить ее из дворца, остричь ей волосы и, как в роскошную темницу, заточить в один из богатых царских домов. Это было сразу исполнено, и зависть, сделавшая сестер чужими, продолжала с тех пор держать одну из них на высоте положения, а другую — в более низком, хотя и не бесславном состоянии.

35. Феодора смирилась с тем, что о ней порешили, и не огорчалась ни бедными одеждами, ни удалением от сестры. Самодержец, впрочем, не совсем отнял у нее прежнее достоинство и кое к каким почестям допускал ее. Потом он умер, и скипетр принял Михаил, который, как об этом уже было сказано, скоро начал пренебрегать царицей, а сестру ее и подавно притеснял. Когда и он отошел, скончав отпущенный ему век, власть взял в свои руки его племянник. Новый царь не только не ведал, кто такая Феодора и царской ли она крови, но не знал вовсе, что она существует и куда переселена. Она же, хотя и попала, вернее, поставлена была в такое положение самодержцами, не замышляла против них ничего и не потому, что не могла, а потому, что не хотела. Вот такова предыстория событий.

О том , как толпа устремилась к Августе Феодоре