Памятное. Книга 1. Новые горизонты

Если иметь в виду людей интеллигентных, склонных поговорить, а то и поспорить по вопросам политики или отведать вместе с заморским гостем знаменитое виски, то я бы сказал, что Антони Иден являлся типичным англичанином. Более того, я назвал бы его живым эталоном подданного Британской империи.

Таким я его наблюдал и в дни личного общения, и в то время, когда он присутствовал на многих форумах при различных обстоятельствах. В основном эти международные встречи были посвящены обсуждению крупными державами – бывшими союзниками по войне различных вопросов послевоенного устройства мира и, в частности, Европы.

Иден владел завидным для политического деятеля качеством уметь завязывать беседу, если имелся самый малейший повод. Это его качество было хорошо известно. Я сам убеждался не раз, что оно срабатывало.

Иногда мне казалось, что на обворожительную улыбку Идена все присутствовавшие в помещении были готовы ответить взаимностью. Он умел так хорошо пользоваться этим качеством, что его собеседники никогда не замечали нарочитости. Все выглядело естественно. Делу, конечно, во многом помогал солидный набор подходящих выражений, которым, как правило, обладают выпускники Оксфорда и других привилегированных учебных заведений.

Не могу припомнить случая, чтобы Иден и в роли министра иностранных дел, и в роли премьер-министра повышал голос или употреблял некорректные, язвительные выражения. Это противоречило его стилю.

Конечно, можно было бы продолжить перечисление характерных качеств Идена – участника бесед и переговоров. Но пожалуй, сказано достаточно.

Штрихи к портрету этого незаурядного и в известном смысле талантливого человека я старался подрисовывать взвешенно, не выходя за рамки впечатлений, полученных в результате собственных наблюдений и встреч с ним.

Отмечаю Идена не потому, что он занимал в принципиальном плане какую-то иную позицию, отличавшуюся от мнений других деятелей Консервативной партии того времени. Его следует выделить в другом отношении: Иден обладал прирожденным качеством – искать компромиссы, какие-то договоренности с партнерами.

Участникам некоторых переговоров казалось иногда, что все пути к смягчению ситуации и сближению позиций уже закрыты, воздвигнута стена. Вдруг на следующий день, а то и через несколько часов появляется Иден со своей легко поддающейся регулированию улыбкой и начинает излагать точки зрения, которые часто вносят что-то новое, от чего не всегда можно просто отмахнуться. Это его качество знали деятели других государств, и они к Идену относились уважительно, даже в тех случаях, когда элементы нового вовсе не означали, что можно построить здание договоренности.

Так что, с одной стороны, он являлся деятелем, который иногда создавал критические ситуации, вроде трехсторонней агрессии против Египта (1956), а с другой – идеи и предложения Идена неоднократно, как брошенные спасательные круги, облегчали положение на переговорах. Он придерживался традиционных форм английской дипломатии и оставил заметный след в истории Британии, которую нельзя писать, не отдав должного этому человеку.

Идена я больше встречал на международных форумах, прежде всего на союзных совещаниях вскоре после окончания Второй мировой войны. Но мы виделись с ним и в Лондоне после победы консерваторов над лейбористами на выборах в 1951 году. Как всегда, он держался приветливо, изъявлял готовность обсуждать любой вопрос.

Однако главный предмет интереса Идена – отношения между державами-победительницами в связи с положением в Старом Свете. Европейские дела, особенно относящиеся к Германии, его и на сей раз волновали.

К моменту нашей встречи мир еще не забыл, что в самый канун Второй мировой войны молодой министр иностранных дел Англии Иден хлопнул дверью и подал в отставку. Этот поступок расценили тогда как эффектный шаг, а позднее представили как вызов политике Чемберлена, который пошел на сделку с Гитлером и Муссолини. Как известно, Чемберлен действовал тогда в паре с подобным ему «умиротворителем» – французским премьером Даладье. Не раз я замечал, что Идену нравилось вспоминать о своем шаге, и его можно было понять.

В разговоре о европейских делах чувствовалось, что Иден представляет страну, уже связанную совместными обязательствами с США и другими странами Североатлантического блока. Хотя и на этот раз он высказался за то, чтобы не допустить ухудшения советско-английских отношений, но ощущение осталось таким, что говорит он это без убежденности и без уверенности.

К тому времени Трумэн и Даллес уже сделали свое дело, и отношения между союзными державами пошли по наклонной плоскости. А правящие круги Англии серьезно не стремились к тому, чтобы не допустить дальнейшего ухудшения отношений между западными державами и Советским Союзом. Скорее, наоборот. Все это особенно выявилось после речи Черчилля в Фултоне.