Памятное. Книга 1. Новые горизонты

Не раз я слышал, как и американские деятели, и представители других стран пытались сопоставлять историческую роль Рузвельта со значением для США его предшественников, причем обычно начинали экскурсы с Джорджа Вашингтона. Однако, на мой взгляд, такие сопоставления или сравнения не оправданны.

К примеру, президент Вашингтон возглавил борьбу Штатов за независимость. Он стал первым главой государства после того, как были сброшены английские колониальные оковы.

Все это верно. Но как можно сравнивать эти события с участием США во Второй мировой войне, когда эта страна вступила в союз с СССР – социалистическим государством? А как можно сравнивать Авраама Линкольна с тем же Рузвельтом, да и с любым другим президентом США более поздних времен? При таком сопоставлении невозможно найти соответствующие эквиваленты, которые позволяли бы сравнивать заслуги или минусы в деятельности такого рода исторических фигур. Только определенная эпоха и дает возможность оценить место каждой из них при учете специфических черт данного конкретного времени.

Нельзя сравнивать несравнимое. Как нельзя на одну чашу весов положить, скажем, время, а на другую – пространство и взвешивать – что важнее.

Если бы не было Рузвельта в канун войны, когда СССР нормализовал отношения с США, если бы его не было и в тяжелые годы войны, то положение оказалось бы совсем иное. Это относится и к подведению итогов самой тяжелой и кровопролитной в истории войны, поскольку основы послевоенного устройства закладывались еще на конференциях в Тегеране и Ялте с участием президента Рузвельта.

Ему нужны были умные люди

У президента США был узкий круг деятелей, с которыми он систематически советовался по вопросам как внутренней жизни страны, так и внешней политики. Представление, которое бытовало и в годы его президентства, и после его кончины, будто он почти все решал сам и не испытывал нужды в углубленном обсуждении проблем с другими, по крайней мере наиболее близкими, людьми, является примитивным. Верно то, что Рузвельт не колебался в принятии решений, в обоснованности которых у него не было сомнений. Но прежде чем прийти к убежденности в этом, он заставлял и других высказывать свои суждения, что особенно относилось к тем деятелям или его друзьям, которым он верил и на чью компетентность полагался. Президент любил людей компетентных.

Однажды в беседе со мной он сказал:

– Голова идет кругом, столько проблем. И нужны умные люди, чтобы решать их правильно.

Рузвельт не был исключением из правила, освященного опытом многих веков. Президент действовал в этом плане так же, как поступали и другие крупные деятели в древние или более поздние периоды истории.

Связи, которые поддерживал Рузвельт с теми или иными лицами, были уже в силу его положения и некоторых присущих ему особенностей характера в общем-то на виду. Он и не пытался их скрывать. Например, нередко Рузвельт на протяжении своего президентства рекомендовал советским послам, в том числе и мне:

– Побеседуйте по этому щекотливому вопросу с Гарри Гопкинсом. Он, возможно, не все вопросы может решить, но докладывать их мне будет точно.

С этими советами президента советские послы, разумеется, считались. Бывали иногда и осечки, хотя скорее в результате недоразумений. Например, посол Уманский в одной из бесед с Гопкинсом на завтраке в нашем посольстве прибег при изложении советской позиции по важному вопросу к такой тональности разговора, которая собеседнику показалась слишком строгой. Американец вспылил. Разговор уже трудно было поправить, он был свернут. Уманский сообщил об этом инциденте в Москву самокритично. Поскольку дело касалось формы изложения позиции, а не ее содержания, каких-то серьезных последствий данный случай не имел, хотя, как говорят, след все же оставил.

Гопкинса считали человеком умным, но в то же время и сложным. Не занимая крупных постов в администрации, если не считать короткого периода (1938–1940) пребывания на посту министра торговли, он был у Рузвельта на подхвате. Его политические взгляды совпадали со взглядами самого Рузвельта по всем основным вопросам войны и мира. Это – главный секрет того веса, который имел Гопкинс в Вашингтоне и администрации.

Гарри Гопкинс являл собой необычный феномен на политическом небосводе США. Он пришел в Белый дом в сорок три года и в течение последующих двенадцати лет неизменно находился при Рузвельте. В тот период никто из государственных деятелей не был так близок к президенту, как Гопкинс.

Все знали, что он – отец четверых детей и жил в общем-то по американским меркам довольно скромно. Его ежегодный доход в течение пребывания в Белом доме был ниже того, который он получал до 1937 года.

Неофициально его называли «заместителем президента», «начальником штаба Белого дома», «главным советником по вопросам национальной безопасности». Он был и тем, и другим, и третьим. Но что больше всего поражало американцев, так это отсутствие у Гопкинса желания наживаться на своей близости к высшей власти, извлекать из своего положения личную выгоду.