Памятное. Книга 2. Испытание временем

Таким запомнился Пальмиро Тольятти – коммунист, сын Италии, один из крупнейших деятелей международного коммунистического движения, друг Советского Союза. Таким он и вошел в историю.

Луиджи Лонго вспоминал

После скорбных дней прощания с Пальмиро Тольятти в августе 1964 года итальянские коммунисты избрали руководителем своей партии Луиджи Лонго. Это был деятель тоже крупного масштаба. О многом говорит хотя бы то, что еще в начале двадцатых годов его имя уже стало известно широкой общественности. В 1922 году Лонго приехал в Москву как один из участников IV конгресса Коммунистического интернационала. Он слушал доклад Ленина на заседании конгресса.

Я виделся и беседовал с Лонго несколько раз, однако наиболее памятны встречи с ним в Крыму в середине пятидесятых годов. На даче, куда приехали отдыхать Лонго с супругой, отдыхал и я с Лидией Дмитриевной.

В Крым Лонго прибыл по настоятельной рекомендации врачей, которые прописали ему отдых в условиях теплого, сухого климата, морские купания. Конечно, теплый климат и в Италии, но Лонго справедливо подчеркивал:

– Во-первых, по-настоящему я могу отдохнуть только на советской земле, в стране Ленина, где и воздух кажется сладким. Во-вторых, в Италии почти невозможно найти район с таким сухим и благоприятным для здоровья климатом, как в Крыму.

Сроки нашего отдыха примерно совпадали. Часто виделись, почти ежедневно беседовали. Разговоры вели разные – и краткие и долгие.

Лонго обладал большим личным обаянием, у таких людей оно врожденное. Кроме того, жизнь, посвященная делу рабочего класса, борьбе против эксплуататоров, выковала в нем глубокие убеждения коммуниста.

Он хорошо знал труды Маркса, Энгельса, Ленина, преклонялся перед советским народом, который разбил гигантскую военную машину Гитлера.

Говорил Лонго легко, умело переходил с одного предмета на другой. Мне нравилась его манера поддерживать разговор и его обращение к конкретным фактам прошлого и настоящего. Особенно интересным оказался для меня рассказ об его участии в IV конгрессе Коминтерна. Я, естественно, высказал пожелание, чтобы Лонго поделился своими впечатлениями о нем поподробнее.

– Было это в ноябре 1922 года, – рассказывал Лонго. – 13 ноября на IV конгрессе Коминтерна с докладом «Пять лет российской революции и перспективы мировой революции» выступил Ленин. Название звучало громко, но он и сам в начале доклада сказал, что тема слишком обширна и велика, чтобы ее вообще мог исчерпать один оратор в одной речи. Поэтому он и говорил только о небольшой части темы – о новой экономической политике. К этому времени Владивосток был взят. Это означало, что Красная армия сбросила в море последние воинские части японских оккупантов и советская территория полностью освобождена от всех захватчиков.

Речь его лилась живо, и я слушал с огромным любопытством.

– Когда в приветствии Ленина было объявлено, что гражданская война окончена, – продолжал он, – эти слова были встречены громом аплодисментов. Казалось, что своды зала дрожат.

Лонго вспоминал:

– Все участники заседания, как зачарованные, слушали доклад Ленина, в котором он говорил о планах хозяйственного строительства в Советской республике. Он отмечал, рассматривая финансовую систему страны, что можно считать русский рубль знаменитым хотя бы уже потому, что количество этих рублей превышает теперь квадриллион. Это вызвало смех в зале. Но, говорил он, нули можно зачеркнуть, намекая на то, что советская власть собирается предпринимать решительные меры в борьбе за стабилизацию рубля и с разрухой в хозяйстве. Это опять вызвало веселый смех и оживление в зале.

Лонго помнил этот доклад в деталях, и можно было понять, что он его пересказывает не мне первому. Естественно, любому ленинцу воспоминания об Ильиче, тем более личные, особенно дороги. Он продолжал:

– Очевидно, отвечая на различного рода выпады недоброжелателей и врагов советской власти, Ленин прямо сказал, что в стране еще совершаются ошибки. Мы только начали учиться, говорил он, но учимся с такой систематичностью, что мы уверены – добьемся хороших результатов. Ну а те, кто критикует советскую власть, разве не делают ошибок? Но ошибки бывают разные, говорил Ленин. Если большевики делают глупости, то большевик говорит: «Дважды два – пять», а если его противники, то есть капиталисты и герои II Интернационала, делают глупости, то у них выходит: «Дважды два – стеариновая свечка».

Я, конечно, знал это образное сравнение Ленина. Оно взято из романа И.С. Тургенева «Рудин». Персонаж этого произведения Пигасов отличался женоненавистничеством и отрицал в женщинах способность к строгому логическому мышлению. Он утверждал: «Мужчина может, например, сказать, что дважды два – не четыре, а пять или три с половиною; а женщина скажет, что дважды два – стеариновая свечка». Но перебивать увлеченного рассказчика не стал. А он возбужденно говорил о самом Ильиче: