Памятное. Книга первая

Спокойную уверенность в правоте своего дела советские делегаты и в Потсдаме, и на других межсоюзнических конференциях испытывали еще и потому, что весь мир знал — никогда в истории человечества не было ни по масштабам, ни по глубине такого поражения агрессора, какое фашистская Германия потерпела в 1945 году, и для всех мыслящих людей азбучной истиной являлось то, что основная роль в разгроме гитлеровской военной машины принадлежала Советскому Союзу. Ведь решительный перелом в войне произошел до открытия второго фронта на севере Франции.

Советский солдат находился в Берлине — логове агрессора. Над рейхстагом развевалось советское Знамя Победы.

Нет, нельзя этот зал Потсдама и все, что в нем происходило, отделить в мыслях от того, что свершилось в ту летнюю ночь, когда Гитлер дал приказ своим войскам напасть на Советский Союз. В том внезапном и коварном нападении оказались заложены и сокрушительное поражение агрессора, и величайшая по своему значению победа над ним.

В основе — уважение к Советскому Союзу

Завершая мои воспоминания, относящиеся ко встречам с участием лидеров трех союзных держав, считаю необходимым отметить одно существенное обстоятельство. Каждый раз наблюдал, что Сталин пользовался у своих коллег большим уважением. Й со стороны Рузвельта, а затем — Трумэна, а также со стороны Черчилля и его преемника — Эттли.

Такое уважение находило выражение и в ходе официальных заседаний за столом переговоров, и в ходе неофициальных встреч. Оно находило выражение и во время встреч, на которых помимо глав присутствовали все ответственные представители трех держав.

Может быть, особенный интерес в этом отношении представляли совместные обеды, когда встречались и для работы, и как бы для передышки три человека, державшие в своих руках ключ, который они должны были вставить в дверь, чтобы отделить величайший в мире военный катаклизм от будущей мирной полосы развития.

Не надо было быть психологом, чтобы заметить, что каждый из трех лидеров хорошо сознавал свою роль. Конечно, на конференциях были представлены два мира — социалистический и капиталистический. Но проблемы, которые подлежали обсуждению, стояли перед всеми тремя государствами: требовалось добиться скорейшего окончания войны, причем такого, которого желают все три союзника. Но так как не во всех отношениях желания совпадали, то необходимо было добиться согласия на этот счет.

Когда говорил американский президент, все присутствовавшие выслушивали его очень внимательно. Они наблюдали за ходом и поворотами его мысли, за меткими суждениями, шутками. Все сознавали, что он высказывал мысли, которые имеют огромное значение в предстоящем строительстве здания мира.

Выступал или делал замечания премьер-министр Англии. Он умело и даже ловко формулировал свои мысли, умел блеснуть и шуткой. Чувствовалось, что он на «ты» не только с политикой, но и с историей, особенно новейшей. Ведь он побывал в огне англобурской войны в Южной Африке еще в начале XX века.

Тем не менее как-то само собой получалось, что все присутствующие — и главные, и не главные участники — фиксировали взгляды на Сталине. Даже если говорил другой участник, то почему-то большинство присутствующих все равно наблюдали за Сталиным, за выражением его лица, за взглядом, стараясь понять, как он оценивает слова и мысли своих коллег.

И вот тихо, как бы между прочим, начинал говорить Сталин. Он говорил так, как будто кроме него присутствовали еще только двое. Ни малейшей скованности, никакого желания произвести эффект, ни единой шероховатости в изложении мысли у него не было. Каждое слово у него звучало так, как будто было специально заготовлено для того, чтобы сказать его в этой аудитории и в этот момент.

Обращало на себя внимание то, что во время высказываний Сталина, даже если они не относились к высокой политике, Рузвельт часто старался дать понять свое отношение — либо кивком головы, либо своим открытым взглядом — к словам советского лидера.

Не только я, посол, но и другие советские товарищи, обмениваясь мнениями после такого рода встреч, констатировали, что центральной фигурой на них, безусловно, являлся советский руководитель.

Характерен и такой факт. Во время конференции в Крыму о появлении Сталина еще в коридоре Ливадийского дворца мгновенно какими-то неведомыми путями становилось известно в зале заседаний глав, куда он направлялся. Живая связь работала сверхэффективно.

Уже в те времена частых союзнических конференций и встреч, в том числе на самом высоком уровне, нетрудно было каждому мало-мальски наблюдательному человеку ответить на вопрос: чем объясняется такой авторитет Сталина и такое уважение к нему руководителей США и Англии?

Главное, что необходимо подчеркнуть в этой связи, — это, конечно, беспримерный подвиг советского народа, ставшего грудью на защиту своей страны.

Эти сообщения контрастировали с распространенным в то время в Америке, да и не только в Америке, мнением, что Советский Союз не сможет противостоять фашистскому нашествию и Гитлер одержит победу.