Памятное. Книга первая

Наиболее полное впечатление о лорде Галифаксе дала мне беседа, состоявшаяся в 1945 году в Сан-Франциско. Он неожиданно вышел за рамки того, что происходило тогда в этом американском городе, и заявил:

— Не все должно сводиться только к теме конференции.

— Что вы имеете в виду? — спросил я.

— В сфере внешней политики имеется немало проблем, которыми не занимается конференция, — уточнил он.

Развивая свою мысль, он продолжил:

— О периоде, предшествовавшем второй мировой войне, правительства наших стран уже неоднократно обменивались мнениями и излагали свои позиции и во время личных встреч руководителей государств, и через своих послов. Поэтому я хотел бы высказать некоторые мысли о будущем. Хотел бы сказать, какими я представляю себе отношения между Советским Союзом и западными странами в перспективе.

— Это очень интересно, — заметил я. Лорд говорил:

— Конечно, СССР — это государство совершенно другое. Вы называете его коммунистическим.

Тут я подчеркнул:

— Мы называем его социалистическим, хотя наша конечная цель — построение коммунизма.

— Да, да, — откликнулся Галифакс, — именно так. Но недопущение новой военной катастрофы после страшной войны, которая была навязана и вам, и нам, как и многим другим странам, становится главной задачей. Надо сделать все, чтобы новой войны не было.

Я сказал:

— Это почти те же самые слова, с которыми Сталин обратился к Рузвельту на обеде в Ялте, где присутствовал и Черчилль. Не-

допущение новой войны — это главная задача, которая будет стоять и перед новой универсальной международной организацией. Объединенные Нации создают ее здесь именно сейчас, разрабатывая Устав.

— Конечно, — заявил Галифакс, — когда будет утвержден Устав ООН и нужно будет проводить его в жизнь, то будут возникать многие задачи. Но главное, чтобы союзные государства действовали согласованно.

— Именно этой цели, — отозвался я, — и отвечает то, что все мы называем «правом вето». Оно обязывает крупные державы действовать согласованно и исключает возможность военных столкновений между ними, если, конечно, Устав будет строго соблюдаться. Сейчас уже существует договоренность, что принцип единогласия должен быть ясно отражен в Уставе.

— И ничто не мешает, — подхватил эту мысль Галифакс, — принять Устав в целом, имея в виду, что его вступление в силу произойдет тогда, когда после утверждения на Сан-Францисской конференции положенное число государств ратифицирует его. Англия с этим делом тянуть не будет.

В этот момент представился случай высказать и нашу точку зрения на проблему ратификации Устава:

— Не будет тянуть и Советский Союз. Что касается США, то, надо полагать, что с их стороны задержки, вероятно, тоже не будет.

Галифакс сказал:

— США, уделив такое большое внимание вопросам разработки Устава, не могут затягивать его ратификацию.

Затем он затронул вопрос о системе колоний и о том, как в конце концов должны быть сформулированы соответствующие статьи Устава, касающиеся колоний:

— Англия, конечно, понимает, что существовавшее до сих пор положение не может оставаться неизменным. В то же время Англия не может просто перечеркнуть то, что было до сих пор. Ведь в развитие колоний нами вложены огромные ресурсы и колоссальные усилия. И это все, конечно, надо учитывать.

Я обратил внимание Галифакса на такое обстоятельство:

— Между советской, американской и английской делегациями в основном уже наметилась договоренность. Французская делегация тоже присоединилась к ней. Из этого и следует исходить.

По всему было видно, что Галифакс решил еще раз как бы под занавес конференции прощупать позицию Советского Союза по колониям, узнать, насколько прочно мы ее придерживаемся.

В общем, лорд Галифакс оставался лордом Галифаксом. Он с большим трудом, можно сказать мучительно, воспринимал все, что подрывало милые его сердцу устои в вопросе о колониях. Когда ему хотелось что-то сказать, о чем он предварительно договаривался с Кадоганом, то выражал мысль подчеркнуто витиевато, так, что иногда мало кто мог его понять.

По всему ощущалось, что конкретикой обсуждавшихся вопросов Галифакс часто не владел, да и не любил ее. В этих случаях он представлял собой не активного участника конференции, желающего ей успеха, а человека, более привыкшего к атмосфере кулуарных встреч, в ходе которых ведутся беседы, сдобренные нередко солидной дозой светских сплетен.

В ряде вопросов, отсутствие решения которых задерживало завершение Сан-Францисской конференции, Галифакс прятался за «интересы» и «несговорчивость» малых стран. При этом в ходе переговоров приходилось возвращаться к нашим прошлым с ним беседам. Не могу сказать, что он всегда оставался верным тому, что говорил ранее, своему слову, данному на предыдущей встрече. При общении с Галифаксом и другими представителями английской дипломатии, в том числе на конференции в Сан-Франциско, мы никогда не испытывали уверенности в том, что они, дав нам то или иное обещание, сдержат его.