Памятное. Книга первая

— Я хочу, чтобы мне была предоставлена возможность вывезти с собой часть оборудования моей лаборатории. Оно закуплено на мои личные средства. И я уверен, что с американской стороны никто возражать не будет. Кроме того, я прошу разрешить выехать вместе со мной на постоянное жительство в СССР моему помощнику по лаборатории — американскому гражданину, который мне необходим как научный работник. Это — мое единственное условие.

Такая просьба могла насторожить, вызывала сразу ряд вопросов: а что это за человек, согласен ли он с тем, что излагает сейчас Ипатьев от его имени, действительно ли готов уехать в Советский Союз на постоянное жительство? Но ученый говорил спокойно. Создавалось впечатление, будто этот вопрос они оба обговорили во всех деталях и давно его сами для себя решили. А Ипатьев продолжал:

— Я хочу работать на родине и больше не желаю оставаться в США.

Вдруг он заплакал, повторяя все то же самое, не стесняясь своих слез. Стало видно, что он испытывает огромное волнение. Вытирая слезы, он повторил:

— Вы не знаете, что такое быть оторванным от родной земли… от родной земли… Я же ничего перед собой не вижу, кроме тупика… Если бы вы представляли себе, как я раскаиваюсь… в том, что совершил…

Я сказал ему вполне откровенно:

— Говорить о вашем прошлом поступке сейчас, конечно, нет необходимости. Что касается вашей просьбы о возвращении, то ответ на нее может быть дан через некоторое — надеюсь, непродолжительное — время.

Ипатьев поблагодарил, пошел к выходу, остановился у двери и громко сказал:

— Я с большой надеждой буду ожидать этого ответа.

Не скрою, встреча с Ипатьевым произвела на меня впечатление. Смотрел я на него и думал, с какой же легкостью иногда «черт» путает людей. И травмы у них от этого остаются на всю жизнь… Иногда травма оборачивается даже роковым исходом…

В тот же день обращение Ипатьева было доложено в Москву. Вскоре пришел ответ. Суть его состояла в том, что поставленные Ипатьевым условия возвращения неприемлемы. Начинать длительную переписку с Москвой по этому вопросу попросту не представлялось возможным — шла война.

Советский генеральный консул в Нью-Йорке известил Ипатьева о содержании поступившего из Москвы ответа. Реакции на него не последовало. В советских представительствах в США Ипатьев больше не появлялся…

Весьма заметной фигурой в среде русской эмиграции в США был Виктор Александрович Яхонтов. В 1917 году ему было тридцать шесть лет. Тогда, уже в чине генерал-майора, он занимал пост заместителя военного министра Временного правительства. Со служебными поручениями по военной линии Яхонтов до Октябрьской революции выезжал в Англию и Францию, некоторое время был военным атташе в Японии.

Сложной получилась жизнь у этого генерала, который не сразу понял суть революционных перемен в нашей стране. В конце концов он очутился в Соединенных Штатах и там обосновался. Но надо отдать ему должное. Яхонтов никогда не примыкал ни к каким враждебным нашей стране организациям. Он принадлежал к тому крылу русской эмиграции, которое работало на дело нормализации и развития отношений между США и СССР. В годы войны Яхонтов проводил работу в интересах советско-американской дружбы, скорейшего открытия второго фронта, расширения Соединенными Штатами помощи Советскому Союзу.

Большую популярность в США принесли ему многочисленные устные выступления. Яхонтов показал себя как превосходный оратор. На митингах и лекциях он говорил о борьбе советского народа и Красной Армии против фашистского нашествия, об огромном значении этой борьбы для судеб всего человечества. Говорил вдохновенно и убежденно.

С Виктором Александровичем я не раз встречался. Происходило это в основном на приемах в советском посольстве. Стройный, всегда подтянутый, он выглядел намного моложе своих лет. Во время войны, как бывший генерал, он внимательно следил за всеми сводками с советско-германского фронта, подбирал разноречивые, иногда взаимно исключавшие друг друга сообщения, внимательно их анализировал и делал свои заключения и выводы. Говорить с ним было приятно. Когда он рассуждал о жизни в Советском Союзе, об обстановке на фронте, сомнений не оставалось: перед вами патриот Родины.

— Мы ценим вашу деятельность и в среде русской эмиграции, и в американском обществе в целом, — говорил я ему.

— Служу Отечеству, — отвечал он.

Вернулся Яхонтов в Советский Союз в 1975 году. В следующем году его наградили в связи с девяностопятилетием орденом Дружбы народов. Скончался он в 1978 году и похоронен на кладбище Александро-Невской лавры в Ленинграде.

Керенский и Сорокин

Во время работы в США, да и потом мне приходилось иногда иметь дело с людьми, которых я назвал бы «политическими мастодонтами». Эти люди — а кое-кто из них даже пытался плавать на волнах большой политики — настолько оторвались от страны, где родились, получили образование и воспитание, что, собственно, уже утратили всякую связь со своим народом.