Памятное. Книга вторая

Правда, проводя эту линию в широком плане международной политики, Бхутто проявлял мало гибкости в конкретных индийско-пакистанских отношениях. И все же на крутых поворотах событий он избегал серьезных столкновений с Индией, а нормальные отношения между Пакистаном и Советским Союзом всегда давали возможность вносить долю умеренности и успокоенности в индийско-пакистанские отношения. СССР не раз содействовал этому.

Уже тот факт, что Бхутто в вопросах внутренней политики Пакистана мыслил категориями гражданского правления, а не категорией власти, основанной на винтовке и пулемете, выгодно отличало его режим от тех порядков, которые существовали до и после него. Даже когда произошел военный путч, поставивший во главе государства теперешнего президента Зия-уль-Хака, Бхутто остался приверженцем гражданской формы правления. Будучи за тюремной решеткой, он не отказался от своих принципов и предпочел смерть капитуляции.

Бхутто являлся политиком, мировоззрение которого не имело ничего общего с социализмом. Это был по современным стандартам деятель, взгляды и философия которого отвечали интересам господствующих классов — буржуазии и помещиков. Но он оглядывался на десятки миллионов рядовых граждан, чем и завоевал определенную популярность в стране. Главное, однако, что мы вправе подчеркнуть, — Бхутто выступал против ведения внешнеполитических дел в угоду определенным внешним силам.

Нет, веревка палача, которая оборвала жизнь Бхутто, — не последнее слово «правосудия». Самый мудрый и справедливый судья — история.

Не скрою, что отказ генерала Зия-уль-Хака помиловать Бхутто, а с просьбой об этом к пакистанскому президенту обращался и Л. И. Брежнев, произвел тягостное впечатление на советское руководство. Казнь его превратилась в акт бессмысленной мести.

Советский Союз, верный принципу невмешательства одних государств во внутренние дела других, считает, что происшедшие в Пакистане перемены — это его внутреннее дело. Но поскольку речь идет о межгосударственных отношениях между СССР и Пакистаном, то мы вправе предъявить серьезный счет нынешнему пакистанскому руководству за то, что оно отбросило на многие годы назад отношения между двумя странами.

С территории Пакистана вот уже в течение нескольких лет осуществляется вооруженное вмешательство в дела соседнего Афганистана, проводящего политику неприсоединения. Зачем понадобилось пакистанскому правительству следовать курсу, враждебному Афганистану? Почему оно тем самым выступает и против Советского Союза, чей ограниченный воинский контингент пришел на помощь дружественному нам афганскому народу в его борьбе против необъявленной войны, а затем был выведен из Афганистана? Эти вопросы неоднократно ставились советским руководством во время встреч с государственными деятелями Пакистана.

Слова, которые нельзя принимать на веру

15 ноября 1982 года. Екатерининский зал Большого Кремлевского дворца. За столом переговоров с одной стороны — Ю. В. Андропов и я как министр иностранных дел СССР, а с другой — генерал Зия-уль-Хак, возглавивший военную администрацию Пакистана после военного переворота в 1977 году и ставший годом позже президентом страны. Вместе с ним пакистанский министр иностранных дел Якуб Хан.

В ходе встречи Зия-уль-Хаку четко излагается советская оценка двусторонних отношений и всех тех действий, которые на протяжении нескольких лет осуществляются с территории Пакистана вооруженными группами в отношении Афганистана. При этом внимание генерала обращается на следующее:

— Абсолютно бесполезны попытки представлять дело так, будто Пакистан не имеет отношения к тому, что происходит вокруг Афганистана.

Собеседнику говорится прямо:

— Пакистан — соучастник войны против Афганистана. Однако Советский Союз не даст в обиду Афганистан, с которым нас связывают давние и тесные узы, скрепленные после Апрельской революции Договором о дружбе, добрососедстве и сотрудничестве. СССР оказывает и будет оказывать помощь дружественному афганскому народу. Пакистан полностью виноват в том, что он проводит политику, враждебную Афганистану, подрывая тем самым и советско-пакистанские отношения.

То, что мы услышали в ответ от Зия-уль-Хака, нельзя было принять на веру. Его подчеркнутая вежливость, мягкость манер и выражений, ровные интонации вкрадчивого, тихого голоса могли бы в других условиях даже вызвать к нему расположение. Между тем все, что говорилось Зия-уль-Хаком, находилось в резком контрасте с фактической политикой Пакистана в отношении Афганистана, да и Советского Союза.

Зия-уль-Хак уверял:

— Пакистан искренне стремится к развитию дружественных отношений с Афганистаном и Советским Союзом, к мирному политическому урегулированию «афганской проблемы».

Но ведь слова оставались только словами, а практические дела пакистанского правительства имели совсем другую, прямо-таки противоположную направленность.