Памятные встречи

По единодушному заключению, один из моих соседей — неважный дачник. Третий год, как заложил фундамент, а домик не строит. И сад запустил. Но этой весной воодушевился, привез доски, песок, паклю и… успокоился. Пакля пришлась воробьям кстати. Один за другим потащили ее в гнезда: подстилочка из пакли мягкая, нежная. Слух о бесхозном стройматериале прошел по всему дачному поселку. Отовсюду слетелись пернатые строители, всю паклю растащили.

С каждым днем теплеет. Весна набирает силу. Воробьи приспособились, большой компанией заселили щель под коньком крыши дачного домика. Теперь каждая пара подсматривает друг за другом. Вот один принес две тонкие соломинки, но сел на крышу неудачно, заскользил лапками вниз по гладкому шиферу, как на коньках, от неожиданности уронил ношу. Одну соломинку успел подхватить, другую тотчас же уволок сосед. Теперь воробьи стали домоседами; распределили гнездовья, закончили путешествия, все время проводят на участке, следят за кормушками. Иногда с громкими криками нападают на в чем-то провинившегося собрата. Но тот, кому влетело, после трепки особенно не унывает. Мелкая житейская неудача его не обескураживает.

Когда воробьи после обеда собираются возле стола, чтобы полакомиться крошками, собака, как настоящая собственница, их прогоняет. Но птицы все время начеку и не особенно боятся ее. Для них удирать от собаки, значит играть в легкую опасность. Быть может, и крошки еды, упавшие со стола, они собирают больше по старой привычке, развлекаясь. Сейчас всюду много корма…

В степи, в пустыне у воробьев нелегко со строительством гнезд: подходящих мест мало. Выручает изобретательность.

В годы засухи овец на зимовках приходится кормить сеном, заготовленным в прессованных тюках, обвязанных железной проволокой. Эта обвязка доставляет немало хлопот животноводам. Она цепляется за ноги животных и растаскивается ими во все стороны. Поэтому заботливые хозяева зимовок собирают проволоку и складывают плотными кучками. Издалека такие кучки выделяются на светлом фоне пустыни темным цветом и кажутся кустами.

Один из таких больших железных «кустов» понравился птицам. Когда я подъехал к нему, то из переплетения проволоки вылетела шумная стайка воробьев. Оказывается, за недостатком подходящего для жилища места эта нетребовательная птица использовала проволоку. Она оказалась отличным убежищем. В нее не пробраться хищнику, и змее, охотнице за птенчиками, не вползти.

В одном из таких железных переплетений поселилась даже парочка сорокопутов-жуланов. Эти птички, смелые и сварливые, не потерпели соседства других птиц. Ни одного воробья возле них не было…

Наступило лето. У воробьев появилось потомство. Я наладил магнитофон, протянул к углу веранды микрофон. Там, в гнезде, чирикали птенцы-воробышки. Долго пришлось стоять с микрофоном в вытянутой руке. Запись не удавалась. Заговорило радио, затарахтел мотоцикл, вблизи проехала автомашина, застучали молотком о доски. Два соседа, не смущаясь разделяющей их дистанцией в добрые две сотни метров, стали осведомляться о здоровье друг друга. Звуки, на которые обычно не обращаешь внимания, раздавались со всех сторон.

Зато за время долгого ожидания открылись небольшие секреты воробьиной жизни. Дела, в общем, были просты. Кричал почти всегда только один голодный птенчик. Он тотчас же смолкал, как только получал подачку, и всецело предавался пищеварению. Вместо него заводил концерт другой, проголодавшийся. Как только раздавался крик, старики-воробьи бросались искать добычу и тащили ее. Воробьишки не давали покоя родителям.

И еще выяснилась одна интересная особенность. Насытившись, птенчики замолкали. Но едва только раздавался писк в соседнем гнезде, как сон прерывался и в том, у которого я дежурил с магнитофоном, — там тоже начинался дружный концерт. «Раз соседи просят еду — и нам надо!»

Все же, несмотря на помехи, мне удалось записать разговор птенчиков. Когда же я включил запись на воспроизведение, птенчики сразу же откликнулись, родители забеспокоились и тотчас же принялись снабжать свое чадо едой. И так без конца: едва я включал магнитофон, птенчики принимались пищать. Потом я спохватился: как бы выводок не пострадал от переедания. Эксперименты пришлось прекратить…

Воробьи вывели одно поколение. Принялись за другое. Некоторые же запоздали со вторым потомством. Одна пара таких запоздалышей устроила гнездо под коньком, другая — с краю, под крышей веранды. Птенцы сперва пищали тихо и очень тонкими голосками. С каждым днем их голос крепчал и становился тоном ниже. По звукам можно было судить о возрасте подрастающего поколения.

Как-то над верандой появился одинокий воробьишка. Он набил клюв кормом и долго кружился возле гнезда, никак не мог найти вход в него, заглядывал под каждую дырочку шиферной кровли, наконец все же забрался в гнездо, но не так, как полагалось, а сбоку. Вскоре он снова появился с кормом и — такой бестолковый — опять не мог найти дорогу. Воробей был явно чужим.