Пан Халявский

Долго ли мы ехали, не знаю, как Кузьма будит меня и кричит: "Приехали - город!" "Что город, это я вижу, - сказал я, зевая и вытягиваясь, - а приехали ли мы, об этом узнаю, расспросивши прежде, что это за город".

Должно полагать, что Горб-Маявецкий, поверенный мой, предварил, сюда писавши, что я еду, потому что всех въезжающих расспрашивали, кто и откуда едет, и когда дошла очередь до меня, то заметно, что чиновник, остановивший всех при въезде в город, обрадовался, узнав мое имя. Усмехнувшись, когда я объяснил, что я подпрапоренко, регулярной армии отставной господин капрал, Трофим Миронов сын Халявский - он записывал, а я, между тем, дабы показать ему, что я бывал между людьми и знаю политику, начал ему рекомендоваться и просил его принять меня в свою аттенцию и, по дружбе, сказать чисто и откровенно, в какой город меня привезли?

- Кажется, и спрашивать нечего, - сказал чиновник, смотря на меня во все глаза, - вас привезли в. Петербург.

- Видите! - вскричал я в изумлении и горестно смотря на Кузьму: - а мне надобно быть в Санкт-Петербурге.

- И, полноте, все равно, - сказал чиновник торопливо, спеша к другим.

- А побожитесь, что все равно: Петербург и Санкт-Петербург?

- Где вы остановитесь? - спросил чиновник с досадою и вовсе не думая рассеять мое сомнение.

- У Ивана Ивановича, - отвечал я спокойно, дабы он заметил, что и я на грубость могу отвечать грубостью.

- В какой части, в чьем доме? - уже прикрикнул чиновник.

- У него же в доме и остановимся. Он знакомый моему Ивану Афанасьевичу...

- Где дом его? Мне это нужно знать.

- Так бы вы и сказали, - отвечал я. - Вот записка... вот. Где она?.. Кузьма! А где записка об доме?.. Не у тебя ли она?..

- А вы, видно, потеряли? - отвечал взыскательно Кузьма...

- Не потерял, а изорвал вместе с счетом туляка... помнишь?

- Эге! Ищите же вчерашнего дня!

- Надоели вы мне здесь с своим... что это, слуга, ваш, что ли? спросил чиновник.

- Нет, это мой лакей, Кузьма, - сказал я.

- Ну, ступайте же себе в город скорее. Таких молодцов скоро все узнают.

- То-таки узнают, - сказал я, сел в берлин и въехал в город...

Итак, это город Санкт-Петербург, что в календаре означен под именем "столица". Я въезжаю в него, как мои сверстники, товарищи, приятели и соседи не знают даже, где и находится этот город, а я не только знаю, вижу его и въезжаю в него. "Каков город?" - будут у меня расспрашивать, когда я возвращусь из вояжа. И я принялся осматривать город, чтоб сделать свое замечание.

Не видав никого важнее и ученее, как домине Галушкинский, я почитал, что он всех важнее и ученее; но, увидев реверендиссима начальника училища, я увидел, что он цаца, а домине Галушкинский против него - тьфу! Так и Петербург против прочих городов. Искренно скажу, я подобного от самого Хорола не видал. Вот мое мнение о Петербурге, так и мною уже называемом, когда я узнал, что это все одно.

- Где же вы остановитесь, барин? - спросил извозчик, остановясь среди улицы.

- У Ивана Ивановича, - сказал я покойно, разглядывая в окно берлина чудесные домы по улице.

- Да у какого именно? Здесь их не одна тысяча.

- Ну, когда не знаешь, расспроси: где дом Ивана Ивановича, приятеля моего Ивана Афанасьевича?

- Нет, барин! - сказал извозчик: - уж я расспрашивать не пойду от лошадей, а пусть ваш хохол ходит по дворам да узнает. Мне не хочется, чтобы меня дураком сочли, да еще где? в Питере.

Пошел Кузьма, спрашивал всех встречающихся, наведывался по дворам нет Ивана Ивановича. Вся беда от того произошла, что я забыл то место, где его дом, и как его фамилия, а записку в сердцах изорвал. Обходил Кузьма несколько улиц; есть домы, и не одного Ивана Ивановича, так все такие Иваны Ивановичи, что не знают ни одного Ивана Афанасьевича. Что тут делать? А уже ночь на дворе.

Извозчик, увидев, что не отыщем скоро, кого нам надобно, сказал, что он нас свезет, куда сам знает.

- Куда же это? - спросил Кузьма. - Может, к какому туляку? - В понятии Кузьмы туляк и плут было все одно: так поразил его случай в Туле.

- Нет, - сказал извозчик, - свезу вас в Лондон.

- Куда нам в этакую даль? - вскричал я, видя, что уже стемнело, и знав, по перочинным ножичкам, что подписанный на них Лондон - город чужой и не в нашем государстве: так можно ли пускаться в него к ночи?

- Да нет, барин. Там трактир преотменный, там все господа въезжают, сказал извозчик и, не слушая моих расспросов, поехал, куда хотел.

Во весь переезд я все рассуждал: "этих людей не поймешь: у них Санкт-Петербург и Петербург - все равно; трактир и город Лондон - все едино. Не там ли, может, ножички делают?.."

А Кузьма, идучи пешком возле берлина, заглядывая в окно, все твердил мне: "Берегитесь, панычу, пуще всего, чтоб в этом городе не попасть в руки туляка".

- Не бойся, Кузьма! Не на таковских напали.

Наконец, дотащились мы и до Лондона. Что же? Дом как и всякий другой-прочий. Дали нам комнату; объявили, сколько за нее в сутки, почем обед, ужин, вино и все, и все, даже вода была поставлена в цене.

"Хитрый город! Любит деньги!" - сказал я Кузьме; а он мне отвечал: "Нешто!"