'Пан' Печерица и лопатка

Михась начал подсчитывать в уме, сколько же раз ударил его черенок. От вишняка, в котором останавливались на большой привал, отошли километров двадцать. Каждый километр - тысяча метров, каждые два метра равны трем Михасевым шагам.

Михасю стало не по себе: каждый пройденный им километр означал полторы тысячи ударов по ноге!.. А если умножить на двадцать!

В глазах Михася потемнело. Ему показалось, что нога его одеревенела и тихонько гудит под ударами черенка, вот-вот треснет. Десятки иголок пронизывают тело.

Еще шаг, второй - и Печерица свернул в сторону. Сел в придорожный кювет на запыленную траву.

Мимо Михася шли все новые отделения, взводы. Вот уже клубится пыль под ногами солдат четвертой роты... Михась с трудом поднялся, проковылял шагов двадцать и остановился; проклятый черенок еще немилосерднее лупил по ноге.

Солдат растерянно посмотрел вокруг. Он понял, что не догнать ему свое подразделение. И неожиданно в одной из проезжавших повозок увидел Петра Козева - немолодого солдата из своей роты. "Так это же наша повозка!" обрадовался Михась и окликнул Козева.

- Что, пан Печерица, поотстал малость? - спросил тот.

Михась обычно огрызался на шутки Козева. А сейчас вместо ответа цепко ухватился за край повозки и молча пошел рядом с ней.

- Садись, подвезу трохи, - предложил Козев.

"Это уж дудки! - подумал Михась. - Все идут, а меня, как барышню, в карете... Засмеют хлопцы..."

Но тут у него возникла другая мысль:

"А что, если лопатку положить в повозку? Догоним фашиста, сразу и заберу ее".

- Дядько Петро, удружи, - попросил Михась, - чехол лопатки у меня неисправен. Замучил черенок солдата. Припрячь-ка лопатку, потом отдашь...

Ночь настигла третью роту недалеко от переправы через довольно широкую речку.

Михась Печерица лежал на обочине дороги, наслаждаясь отдыхом и мечтая о той счастливой минуте, когда придет он в родное село. Вокруг него слышались в темноте приглушенные разговоры, раздавалось покашливание, вспыхивали светлячки папирос. Третья рота дожидалась своей очереди идти через мост.

И вдруг яркие вспышки озарили поле, дорогу, реку. Загрохотали тяжелые взрывы...

Как очень часто бывает на войне, случилось непредвиденное. К этой же самой переправе устремились из недалекого леса вырвавшиеся из окружения остатки фашистской группировки. Враг под прикрытием минометного и пулеметного огня надеялся смять двигавшиеся по дороге подразделения советских войск, завладеть переправой и проскочить на западный берег речки.

Воздух наполнился знакомым воем мин. Над головой Михася с шипением пронеслись осколки. Одновременно со стороны леса ударили пулеметные очереди, и над полем скрестились огненные нити трассирующих пуль.

На дороге послышались команды, выкрики, стоны раненых.

- Чего к земле прирос? - в самое ухо крикнул Печерице Василий Ивлев. - Вперед!

Михась понял, что "вперед" - это не вперед, через мост, к родным Клиничам, а почти назад, где появился враг. Он только сейчас заметил, что солдаты его отделения, как и всей роты, развернувшись в цепь, побежали к лесу. Еще минута, и их полусогнувшиеся фигуры растворятся в темноте.

Михась вскочил на ноги и устремился вслед за Ивлевым, навстречу вспышкам выстрелов, светлячкам пуль, сердито взвизгивавшим у самого уха. Уставшие ноги спотыкались о кочки, скользили по траве. Дорога осталась далеко позади, а Михась все бежал. Он уже догнал развернувшуюся цепь роты, снял с предохранителя курок и, на миг останавливаясь, стрелял в темноту. Он понимал, что врага нужно задержать, оттеснить от переправы, сковать боем, а потом разгромить. Иначе не пройти ему в Клиничи. У Михася не было страха, хотя он знал, ощущал всем телом, что любой из пролетающих в темноте светлячков может угодить в него и потухнуть вместе с его, Михасевой, жизнью. По правде говоря, ему не верилось, что так близко от родного села, от той минуты, когда распахнет он знакомую дверь, его может сразить пуля.

Рота залегла на ровном поле. Дальше двигаться нельзя - противник стреляет в упор. В небо то и дело взмывают, оставляя огненные следы, ракеты и затем ослепляют ярким светом все живое.

По цепи передали команду: "Окопаться!" Михась отполз немножечко в сторону за кусты полыни, выбирая лучшее место для наблюдения, затем привычно потянулся правой рукой за лопаткой... И только тут он вспомнил, что его малая саперная осталась в повозке Петра Козева.

А враг словно догадался, что солдату Печерице нечем окопаться. Пули все гуще начали долбить вокруг землю, осколки с шипением вычерчивали борозды.

Михась надеялся, что скоро последует команда "Вперед!", и тогда не придется окапываться. Но такой команды не было. Да и сам он начал понимать, что рота сблизилась с противником и атаковать, не разведав его сил, бессмысленно.

Михась отполз в сторону, потом перебежал чуть вперед и уткнулся головой под другой куст полыни. Надеялся отыскать поблизости воронку. Но где ее найдешь, когда поле большое, а мины и снаряды ложатся позади цепи.