Пан Володыевский

— Но ты не знаешь, — сказал старик Нововейский, — что он не Меллехович, а тот Азыя, который с тобой воспитывался!

— Господи боже! Что я слышу! Скажите пожалуйста! Иной раз мне это приходило в голову, но мне сказали, что его зовут Меллехович, и я сейчас же подумал: «Это не тот, — а Азыя у татар имя обыкновенное». Столько лет я его не видал, — неудивительно, что я не был уверен. Наш был некрасив и приземист, а этот красавец!

— Наш-то он наш, — говорил старик Нововейский, — но знаешь ли, что оказалось? Чей он сын?

— Почем я могу знать?

— Великого Тугай-бея!

Молодой Нововейский ударил себя руками по коленкам.

— Ушам не верю! Великого Тугай-бея? Значит, он князь и родственник ханов? Во всем Крыму нет более благородной крови, чем Тугай-беева!

— Вражья кровь!

— Врагом был отец, а сын служит нам. Я сам видел его чуть не двадцать раз в сражении. Пан Собеский хвалил его в присутствии всего войска и назначил сотником. Я очень рад буду его повидать. Славный солдат! От всего сердца рад буду его встретить.

— Но только ты не фамильярничай с ним слишком.

— Почему же? Разве он мой или наш слуга? Я солдат, он солдат, я офицер, он офицер. Ба! Будь это какой-нибудь мещанинишка из пехоты — это другое дело! Но если он Тугай-беевич, то ведь в его жилах течет не какая-нибудь кровь. Князь, и баста, а о шляхетской грамоте сам гетман для него похлопочет. Как же мне задирать перед ним нос, коли я побратим с Кулак-мурзой, с Башки-агой, с Сулиманом? А все они вместе не постыдились бы пасти овец у Тугай-беевича…

Эвке почему-то захотелось расцеловать брата, она села возле него и стала гладить своей красивой рукой его косматые волосы. Приход Володыевского прервал эти ласки.

Молодой Нововейский быстро вскочил, чтобы приветствовать старшего офицера, и сейчас же стал оправдываться, почему он раньше не явился к коменданту: он приехад в Хрептиев не по службе, а как частный человек. Володыевский ласково обнял его и сказал:

— Кто же станет обвинять тебя, товарищ, что после стольких лет разлуки с отцом ты прежде всего бросился к его ногам. Другое дело служба, но от Рущица у тебя, вероятно, никаких поручений нет?

— Только поклоны! Пан Рущиц отправился к Ягорлыку — ему дали знать, что там было найдено на снегу много конских следов. Письмо вашей милости он получил и немедленно отправил в орду к своим родственникам и побратимам, чтобы они там искали и расспрашивали; сам он не писал, потому что, он говорит, у него рука тяжелая, никакого навыка в этом искусстве у него нет.

— Он этого не любит, я знаю, — сказал Володыевский. — У него сабля — первое дело!

Тут маленький рыцарь пошевелил усиками и не без хвастовства прибавил:

— Но ведь за Азбой-беем вы гонялись более двух месяцев — и все даром!

— А ваша милость его проглотили, как щука плотичку, — с восторгом сказал пан Нововейский. — Бог, верно, у него разум отнял, если он от пана Рущица бежал сюда к вашей милости. Вот так попал! Ха, ха!

Эти слова приятно пощекотали самолюбие маленького рыцаря, и, желая за любезность отплатить любезностью, он обратился к пану Нововейскому-отцу и сказал:

— Господь Бог не дал мне до сих пор сына, но если бы когда-нибудь он это сделал, то я желал бы, чтобы он был похож вот на этого кавалера!

— Ничего особенного! Ничего особенного! — ответил старый шляхтич. Но, несмотря на это, даже засопел от удовольствия.

— Тоже редкость нашли!

Между тем маленький рыцарь погладил Эвку по щеке и сказал:

— Видите ли, ваць-панна, я не юноша, но Баська моя почти одних лет с вами, вот почему я иной раз считаю нужным доставлять подобающие ее возрасту удовольствия… Здесь ее все любят, и я надеюсь, что и вы согласитесь, что есть за что?

— Боже мой! — воскликнула Эвка. — Во всем свете не найти такой, как она! Я только что об этом говорила.

Маленький рыцарь обрадовался, лицо у него просияло, и он сказал:

— Вы в самом деле это говорили? — спросил он.

— Ей-богу, говорили! — воскликнули вместе отец и сын.

— Ну тогда оденьтесь понаряднее, я потихоньку от Баси выписал музыкантов из Каменца. Я приказал им инструменты в солому спрятать, а ей я сказал, что приехали цыгане ковать лошадей. Сегодня вечером плясать будем вовсю! Она это любит, хоть и корчит из себя степенную матрону.

Сказав это, пан Михал начал потирать руки и был очень доволен собой.

XIII

Снег падал такими густыми хлопьями, что совсем засыпал станичный ров и частокол. На дворе стояла темная и вьюжная ночь, а дом хрептиевского коменданта был ярко освещен. Оркестр состоял из двух скрипок, контрабаса, двух чеканов и одной валторны. Скрипачи лихо водили по струнам, раскачиваясь во все стороны, у чеканистов и валторнистов надувались щеки и наливались кровью глаза.