Пан Володыевский

Что-то таинственное было в этом походе. Басе казалось, что это охотники выезжают на рассвете на охоту и едут так тихо и осторожно, чтобы не спугнуть зверя раньше времени. И сердце Баси загорелось страстным желанием принять в этой охоте участие.

Пан Володыевский не противился этому, так как его уговорил Заглоба. Впрочем, он и так знал, что рано или поздно придется исполнить желание Баси, и он предпочел сделать это сейчас, тем более что бродяги не имели обыкновения пользоваться луками и самопалами.

Они отправились спустя три часа после выхода передовых отрядов, ибо так решил пан Михал. С ними пошел и пан Мушальский, и двадцать драгун Линкгауза с вахмистром; все это были мазуры, люди как на подбор, и за их саблями прелестная жена коменданта могла чувствовать себя не в меньшей безопасности, чем в своей спальне.

Она ехала на мужском седле и была одета по-мужски: в бархатных перламутрового цвета шароварах, очень широких, в виде юбки, заправленных в желтые сафьянные сапожки; в сером тулупчике, подбитом белым крымским барашком, изящно вышитом по швам. У нее был серебряный, прекрасной работы патронташ, легкая турецкая сабля на шелковой перевязи и пистолеты в чехлах. На голове у нее была шапочка из венецианского бархата, украшенная пером цапли и отороченная куньим мехом; из-под шапочки выглядывало светлое, розовое, почти детское личико и пара блестящих, как угольки, любопытных глаз.

В такой одежде, сидя на темно-гнедом жеребце, быстроногом и стройном, как серна, она была похожа на гетманского сына, который под охраной старых воинов едет в свой первый учебный поход. И все глядели на нее с восторгом, а пан Заглоба и пан Мушальский толкали друг друга локтями и время от времени целовали кончики пальцев в знак преклонения перед Басей; оба они с Володыевским старались успокоить ее опасения относительно их позднего выезда.

— Ты ничего не понимаешь в военном деле, — говорил маленький рыцарь, — и потому подозреваешь, что мы хотим привезти тебя на место, когда все уже будет кончено. Одни отряды идут прямо, другие же должны делать круг, чтобы отрезать дорогу, и потом уже они будут потихоньку сходиться, чтобы завести неприятеля в ловушку. Мы приедем вовремя, — без нас ничто начаться не может, потому что там каждый час рассчитан.

— А если неприятель спохватится и проскользнет между отрядами?

— Он хитер и осторожен, но и для нас такая война не новость!

— Михалу можешь верить, — сказал Заглоба, — нет солдата опытнее его! Злая судьба загнала сюда этих песьих детей!

— Когда я был еще совсем юношей, — ответил пан Михал, — то и тогда в Лубнах мне уже доверяли подобные поручения. А теперь, чтобы доставить тебе приятное зрелище, я все обдумал еще старательнее. Отряды разом покажутся ввиду неприятеля, разом налетят, и все произойдет мгновенно, как удар бича.

— И-и! — радостно запищала Бася и, став на стремена, обняла маленького рыцаря за шею. — А мне можно будет налететь на них, а? Михалок, а? — спрашивала она с горящими глазами.

— В толпу броситься я тебе не позволю, потому что в толпе мало ли что приключиться может, лошадь может споткнуться даже; но я отдам приказ, чтобы, когда шайка будет разбита, на нас погнали несколько десятков человек; тогда мы поскачем, и ты можешь двух или трех зарубить, но подъезжай всегда с левой стороны — преследуемому неловко будет достать до тебя, и ты бей его наотмашь!

А Бася на это:

— Ого! Я не боюсь! Ты сам говорил, что я саблей владею гораздо лучше Дяди Маковецкого, — никто со мной не сладит.

— Смотри, поводья держи покрепче, — вставил пан Заглоба. — У них свои приемы, и может случиться так: ты за ним гонишься, а он вдруг повернет, осадит коня, и, прежде чем ты пролетишь, он тебя ударит. Опытный солдат никогда не распускает поводья и только по мере надобности выпускает коня.

— И сабли никогда не надо поднимать слишком высоко, тогда легче нанести удар, — сказал пан Мушальский.

— Я буду при ней на всякий случай, — ответил маленький рыцарь. — Видишь ли, в битве вся трудность в том, что надо обо всем помнить: и о коне, и о неприятеле, и о поводьях, и о сабле, и об ударе — обо всем сразу. Кто привыкнет, у того все уже делается само собой, но сначала самые знаменитые рубаки бывают неловки, и тогда любой заморыш, если только он поопытнее, может выбить из седла. Вот почему я буду возле тебя.

— Но только не выручай меня и людям прикажи не выручать без нужды.

— Ну, ну, мы еще посмотрим, хватит ли у тебя храбрости, когда дело до битвы дойдет, — сказал, улыбаясь, маленький рыцарь.

— И не схватишь ли ты кого-нибудь из нас за полу, — закончил пан Заглоба.

— Увидим! — сказала Бася с негодованием.

Разговаривая так, они въехали на урочище, местами покрытое зарослями. До рассвета было уже недалеко, но стало темнее — зашла луна. От земли стал подниматься легкий туман и заслонять отдаленные предметы. В этом тумане и мраке маячившие вдали заросли принимали в возбужденном воображении Баси образы живых существ. Не раз казалось ей, что она ясно видит лошадей и людей.

— Михал, что это такое? — спросила она шепотом, указывая на что-то темневшее вдали.