Панацея

Модный режиссер: «Послушай, сто пудов, именно Патрик Бренуэлл, а не его сестра Эмили, не эта сука, написал “Грозовой перевал”. От этих баб – одни неприятности. Хочу поставить пьесу. Про то, как Патрик Бренуэлл писал “Грозовой перевал”, бухал, подсел на опиум и словил белку. Люблю таких! Матушкин такой же романтик. Такой милый, такой инфернальный, такой маскулинный. В нем жив какой-то анимализм! Настоящий самец! Прекрасный типаж! Да, еще я надену на светопреставление синий фрак, желтые трусы и жилет. И круглую серую шляпу. И еще чулки и ботфорты. Как юный Вертер. И презервативы в карман положу: вдруг пригодятся».

Телеведущий понимающе кивнул и понимающе развел руками.

* * *

Политолог в очках: «Надо признать, что Матушкин предлагает достойный лаконичный ответ на сложнейшие вызовы, стоящие перед Россией и миром».

* * *

Репортер: «Матушкина часто называют преступником».

Крупный историк: «На самом деле Матушкин – Гуманист с большой буквы. Впрочем, наш Верховный правитель действительно ведет себя как отъявленный преступник. Ибо он осмелился совершить самое тяжкое преступление – сказать правду в мире, в котором принято лгать, в котором правда превратилась в какой-то выигрышный лотерейный билет в бесконечном потоке поддельных, фальшивых новостей, а, значит, ложь стала безоговорочной нормой».

* * *

Рабочий: «Матушкин многое сделал для народа. Придумал этот… остракизм. Дал людям право высказаться насчет всей этой камарильи, этой ёбаной клики. Учредил Чрезвычайную имперскую комиссию доходов и расходов. Привлек людей к контролю за доходами этих супостатов через контроль за их расходами. Но ничего не выходит. Видно, нет справедливости в этой жизни. Ее просто не может быть! Жить тошно. Поддерживаю предложение Матушкина. Одобряю Исход. Матушкин – честный и мужественный человек».

* * *

Поэт: «Для Матушкина не страшно многое, что страшно для других, и, может быть, больших, чем сам он, учителей, потому что он… демократ. Наследие демократа – идейно, оно не может служить поводом ни для чьей корысти. Наследие Матушкина открыто для веселой и мятежной юности всех стран. Это – лаборатория для студентов, большая комната, свободная в утренние часы, когда мозг работает ритмически; и сам Матушкин – утро, тот час, когда начинается большая работа. Он – менее всего конец, более всего – начало. Благоговейное изучение обращения Матушкина – есть тот труд, который молодит усталые души».

* * *

Член Общественной палаты Российской империи: «Мы не позволим представить Матушкина полоумным Дон Кихотом. Матушкин не сражается с ветряными мельницами. Он – Давид. Он – Давид! Мы все – войско Матушкина! И наступит день, когда Матушкин будет держать земной шар в своей руке… (задумавшись), в своей левой руке… подобно тому как Давид держит в руке голову самонадеянного филистимлянина Голиафа на великой картине Караваджо».

* * *

Художник: «Матушкин как большой художник старается не повторяться. Думаю, им движет амбициозное желание сказать новаторское слово в искусстве и в жизни. В некотором роде Матушкин – Дон Кихот. Матушкин – единственный оригинальный, не суррогатный, не пластмассовый персонаж в большой мировой политике – сродни единственному оригинальному персонажу в большой литературе, чья личность не повторяет образы, выведенные в древнегреческой трагедии и библейской притче. Новое ищут все. Но все находят это новое в чем-то искусственном. Мы погрязли в каких-то абстракциях, каких-то умозрительных вывертах. Нам не хватает фигуральности. К чему выдавать действительное за желаемое и желаемое за действительное. Люди по горло сыты словоблудием. Удивительно, но Матушкин открыл целый континент, просто увидев мир таким, какой он был, есть и будет. Страшным, неприспособленным для настоящей жизни. Наш лидер поделился с людьми своим видением и предложил людям поддержать свой план или отвергнуть его. При этом он поставил на кон свою жизнь. Матушкин – это великая находка. Великая! Он – подлинный новатор. Он – новатор на стыке искусства и жизни. Я всецело поддерживаю план Матушкина!».