Панацея

– Господа!, – министр обороны сиял, как начищенная бляха. –В наших руках панацея!.. Эти.. гм… украшения будут прекрасно смотреться на могучей груди наших солдат, они сделают их поистине непобедимыми и неуязвимыми!

– Это прекрасно будет смотреться и на нас, – склонился к президенту один из советников. – По крайней мере можно будет отправить этих назойливых громил-телохранителей на биржу труда.

Все, кто услышал слова советника тихо засмеялись…

– Да, – сказал вице-президент. – Теперь я могу позволить себе заглянуть в бар вечерком, как когда-то в молодости…

Смех стал громче…

Наконец, президент, который стал как-то более смело смотреть вокруг, сам попросил слова.

– Господа, пожалуй, день этот войдет в историю, – президент расчувствовался. – Храни нас бог и наш талисман!

Рука его потянулась к своей коробочке. Пальцы с заметной суетливостью нащупали кнопочку и торопливо нажали ее. Остальные с воодушевлением сделали тоже самое.

Тим протиснулся к лестнице и, указывая рукой на бункер, весело и облегченно воскликнул:

– А теперь, господа, прошу… – и осекся.

Плотный, как вата, белый, как снег, туман бесшумно, как во сне или сказке, укутывал ноги оцепеневших членов комиссии. Медленно он поднялся до пояса, укрыл грудь, слился в одно плотное облако и заполнил всю смотровую площадку.

Шеф вскочил с кресла и оцепенел. Его пробила мелкая дрожь, челюсть отвисла, из ослабевших пальцев вывалился стакан. Тонкий звон разбивающегося стекла вызвал к жизни остекленевшие от ужаса глаза шефа. Они суетливо забегали и, наконец, остановились на одном из телефонов. Рука молниеносно и жадно схватила трубку и прижала ее к голове. Он мучительно сглотнул, как будто горло его высушили пески Сахары, и прохрипел в микрофон.

– Хэлло, это контора?! Директора! Директора мне, пожалуйста! – потом он немного подождал, в трубке щелкнуло, и шеф сипло воскликнул: – Добрый день, мистер…

– Вы уволены, – зловещий, со скрежетом, голос оборвал его на полуслове. – Вы уволены, болван…

…Солнце нещадно палило. Внезапный порыв горячего ветра унес и растворил в воздухе последние клочки белого тумана. Тим стоял посреди пустой смотровой площадки совершенно недвижим, струйки пота текли по его бледному лицу, глаза округлились и выражали животный страх, губы что-то неслышно шептали. Парни-репортеры, словно роботы механически водили взат-вперед своими видеокамерами. Взгляд же их был неподвижен, а лица ничего не выражали, словно намалеванные на деревянных чушках. Кругом были раскиданы в беспорядке черные коробочки на цепочках… И ничего более…