Пандем

Девочки, к чести их, быстро справились с шоком и даже продолжили разговор. Да, признали они, к сожалению, пока что свемуз остается просто набором зрительных ассоциаций, приведенных в соответствие с музыкой… Но зато как эмоционально, как ритмично, как жестко, как натуралистично, как брутально, как деструктивно, в конце концов — в каждой второй работе есть что-то от мнимо пережитой автором смерти…

Печально покивав головой, Александра сообщила девочкам, что те не имеют понятия ни о жизни, ни о смерти, равно как и авторы большинства конкурсных работ. Что если бы хоть кто-то из этих авторов, отягощенный проблеском таланта, смог воспроизвести в своей работе простое человеческое чувство — зарождение первой любви, например, — то она, Александра Тамилова, простила бы автору даже неизбежную в таких случаях банальность. Но нет: нынешние свемуз-деятели предпочитают фантазировать на тему выпущенных кишок, за что она, Александра Тамилова, приговаривала бы к порке на площади.

Девочки горячо согласились: да, молодой жанр переживает кризис. Уровень нынешнего конкурса — по сравнению с прошлогодним — упал «до ниже пола». На столь сером и скудном уровне выделяются искренностью простые фантазии о жизни, о любви…

Александра пожала плечами. Увы, многие нынешние авторы не в состоянии воссоздать ничего, выходящего за рамки ванной комнаты или душной спальни. Сложнейшая техническая база, немалая энергоемкость, колоссальные возможности для эмоционального воздействия — свемуз, одним словом, — и все это призвано служить обывательским представлениям о несчастье либо же, упаси Пандем, о счастье — о что за жалкие, утопающие в соплях потуги!

Девочки не смутились ничуть. Разумеется, именно это они и хотели сказать: среди нынешнего всеобщего дилетантизма трудно найти светлое пятно, мало кто понимает, что именно возвращение к великим традициям прошлых веков, а именно любовь в ее шекспировском понимании, и так далее. Александра безжалостно смотрела в их горящие глазки; слушателей становилось то больше, то меньше, но основная часть их не расходилась, заинтересованная.

Среди девочек случилось небольшое разногласие: блондинка продолжала настаивать на обязательной любви как литературном условии, брюнетка же, уловив нечто в Александрином взгляде, быстро поменяла позицию: современное искусство, говорила она, исподтишка подталкивая подружку коленкой, должно нести позитив, то есть звать людей в космос, потому что только романтика неоткрытых планет, только порыв человека в неведомое, только тот фронтир, на котором реализуются лучшие свойства человеческой натуры…

— И любовь, — добавила брюнетка.

— И любовь, — со вздохом подтвердила Александра. — Простите, милые, что не могу уделить вам больше времени, но у меня здесь есть и другие обязанности, все-таки женится мой сын…

Толпа загалдела, запоздравляла, кое-где зааплодировала. Александра, все так же отстраненно улыбаясь, выбралась из теплого дружеского круга.

Механически убирая со лба волосы. Думая о другом.

* * *

— Санька, а что с Алексом? — спросила Лерка, присаживаясь рядом на скамейку. Скамейка висела на цепях, как Белоснежкин гроб.

Смеркалось. Молодежь зажигала свечи — обыкновенные, цветные, «танцующие». Бах! — в небе разорвалось маленькое солнце очередного фейерверка.

— Что с Алексом? — переспросила Александра, помолчав.

— Мне показалось, у него сын женится, — осторожно заметила Лерка. — А он…

— Да, — сказала Александра. — Знаешь, парадоксальные реакции Алекса лично меня уже двадцать лет как не удивляют.

Лерка качнула скамейку. Толчок получился слишком сильным, пришлось притормозить ногой.

— Он плохо выглядит. Депрессивно. Вот что я имела в виду, — пробормотала Лерка, будто извиняясь.

— Пандем, — не повышая и не понижая голоса, сказала Александра. — Алекс у нас пандемоборец… Мне не думалось, что это может быть опасно.

— Опасно? Что ты такое говоришь…

Лерка осеклась. Мимо по дорожке проскакал сын Кима Виталька на низкорослой пегой лошадке, за ним неслись, вопя и не поспевая, штук пять мальчишек разного возраста.

«Пандем?»

«Да, Саня».

Александра поняла вдруг, что еще секунда — и она привычно делегирует Пандему право объясняться с сестрой. С ее собственной сестрой-близнецом. С самым близким, пожалуй, человеком. Она тряхнула головой:

«Прости».

«Все хорошо».

— Все хорошо, — повторила Александра вслух. — Видишь ли, Лерка, Алекс не говорит мне, что там у них произошло с Пандемом. И Пандем не говорит. Вероятно, они оба считают, что мне вовсе незачем об этом знать.

* * *