Пандемия: Всемирная история смертельных вирусов

Работа Риты Колуэлл по исследованию тайной морской жизни холерного вибриона выдвинула ее в высшие эшелоны науки, где она шесть лет занимала пост руководителя Национального научного фонда США. К тому времени, как седьмая пандемия охватила Гаити, ей исполнилось 76. Никогда еще воздействие морских вибрионов на человека не было настолько очевидным. Из-за климатических изменений океан неуклонно теплел, приводя к увеличению вибрионных инфекций по всему миру, не только на Гаити. Резко подскочило число вибрионных инфекций на потеплевших Северном и Балтийском морях{547}. В Соединенных Штатах с 2006 по 2008 год вибрионные инфекции выросли на 43 %. Патогенные вибрионы распространились в районах, где холерной угрозы прежде не существовало, – на Аляске, в Чили и Исландии, паразитируя в организмах моллюсков и ракообразных и грозя заразить их потребителей{548}.

Осенью 2011 года я встретилась с Ритой Колуэлл в ее кабинете в дальней части обширного кампуса Мэрилендского университета, заслуженным профессором которого она является. (Кроме того, ей принадлежит звание заслуженного профессора Университета Джонса Хопкинса и должность председателя двух компаний, занимающихся микробиологической диагностикой.) Она прекрасно понимает, какие сдвиги произвел в научной парадигме ее труд. «Тридцать лет назад, – говорит она, – нас поднимали на смех, стоило только заикнуться, что эта бактерия способна существовать в окружающей среде. Теперь это азбучная истина, подкрепленная убедительными доказательствами! И с ней считаются!» Даже сейчас, спустя столько лет, она не может привыкнуть, что наконец победила.

Но у Колуэлл есть чем еще всколыхнуть фундаментальную науку. Под воздействием окружающей среды меняется динамика не только у холеры, говорит она. По мере трансформации климата не менее значимую роль окружающая среда будет играть в динамике других, только возникающих инфекционных болезней. В истории холеры скрыта новая теоретическая база для понимания возникающих заболеваний, для которых окружающая среда – биологическая, социально-политическая, экономическая – выступает и источником, и движущей силой. Это представление, говорит Колуэлл, имеет настолько далекоидущие последствия, что тянет на переворот в науке, сравнимый по масштабу со сменой парадигмы при переходе от гиппократовой медицины к микробиологической теории. Колуэлл называет его холерной парадигмой{549}.

* * *

Рассчитать напрямую, как отразятся климатические изменения на инфекционных болезнях, не получится. Случайные сочетания погодных условий провоцируют вспышки этих заболеваний непредсказуемым образом. В 2006 году внезапные морозы вынудили диких лебедей-шипунов уклониться от привычных миграционных путей и разнести H5N1 на двадцать с лишним стран Европы{550}. Необычно теплой зимой 1999 года в нью-йоркской канализации вовсю плодились комары, а жарким и сухим летом на резко сократившихся источниках воды теснились птицы, оказываясь в результате в более тесном контакте с комарами, что привело к первой эпидемии вируса Западного Нила в Нью-Йорке{551}.

Предпосылками для этих вспышек, вне всякого сомнения, выступили климатические условия. Но можно ли было спрогнозировать их последствия заранее? Возьмем такой чувствительный к факторам окружающей среды патоген, как Plasmodium falciparum – возбудитель малярии, переносимой комарами. Увеличение объема осадков может привести к увеличению заболеваемости малярией, поскольку после дождей остаются лужи и пруды, в которых плодятся малярийные комары, а может и сократить заболеваемость, поскольку ливни и потоки воды смывают отложенные комарами яйца. Аналогичным образом сухое и жаркое лето может спровоцировать рост малярии, превратив реки в стоячие озерца – настоящий комариный рай, или, наоборот, воспрепятствовать развитию малярии, поскольку засушливая погода губительна для уже вылупившихся комаров.