Панджшер навсегда (сборник)

Операция продолжалась, и Ремизов знакомился с новым офицером на марше, оглядываясь на него за спину, пытаясь перекричать грохот реки. Батальон с новым комбатом, майором Филипповым, и полк с начальником штаба, подполковником Лосевым, преодолели с третьей попытки хребет и гору Бомвардар и вклинились в ущелье Аушабы, дерзкой, совершенно бесшабашной реки, которая одновременно выполняла и яростный слалом, и суперспринт. Поток ледяной воды бесновался в каменном ложе среди отвесных скал, округлых и огромных валунов. Там, где ложе реки сужалось до нескольких метров, река ревела, как от боли, вонзалась в эти трещины, сплющивала свое узкое, стремительное тело. Водопады и фонтаны крупных брызг во многих местах обрушивались на каменные берега, на узкую тропу, выстланную камень к камню столетия назад теми, кому эта свирепая израненная река была частью маленькой родины. Ущелье вобрало в себя все подразделения полка и пропускало их по единственной тропе медленно, отчего Ремизов с другим, внутренним холодом смотрел вверх, где за обрезами скал виднелось небо. Если оттуда, из-за этого обреза, начнут сыпаться гранаты, река станет красной. О чем думает Посев, как он завел нас в этот капкан?

Приблизившись к Куприянову на широком участке тропы, он прокричал ему в ухо:

– По возможности держи дистанцию. Требуй это и от солдат. Нельзя допускать скучивания людей.

– Почему? Так же легче управлять.

В движущейся колонне на скользкой тропе, да еще под грохот падающей воды любые вопросы и объяснения исключались, и бровь у Ремизова от удивления приподнялась.

– Потому что мои команды выполняются, – сказал он сухо и не скрывая раздражения. Но на первом же привале добавил: – Потому что люди становятся толпой, а толпа – стадом баранов, а баранов ведут на бойню. Теперь ясно почему?

Учатся на лучших примерах, но то, что сейчас происходило перед глазами замполита, примером назвать не поворачивался язык. Рота потеряла очертания и растворилась в бесконечной и бесформенной колонне полка, и если командир роты был в чем-то уверен, то только в том, что последним идет Кадыров и сзади него отставших и потерявшихся нет. Передовой отряд полка уперся в разрушенный мост, переправы через бешеную Аушабу не оказалось, и с первыми сумерками полк, зажатый стенами ущелья, встал. На поиски переправы ушло все оставшееся светлое время суток. Шестая рота успела им воспользоваться и еще до темноты начала подъем.

– Запомни одну важную вещь, замполит: соответствовать надо не только должности, которую занимаешь, но и ситуации, в которой оказался, – на выдохе рваным хриплым голосом говорил Ремизов, пока они, забросив автоматы за спину, на ощупь, вгрызаясь пальцами в трещины камней, в корешки мелкого кустарника, медленно ползли вверх, к темнеющему проему неба. – Это правило.

– Понял.

– Больше не спрашиваешь почему?

– Потому что баранов ведут на бойню.

– Молодец, на лету схватываешь! – Еще несколько шагов руками, ногами, еще несколько мощных выдохов. – Потому что офицер, кто бы он ни был, обязан принимать решения и отвечать за них. А если он не примет решения?

– Рота станет толпой.

– Толпа – стадом.

– Стадо ведут на бойню.

– Отлично. То же самое должен знать сержант о работе сержанта. Вот и вся твоя политработа на ближайшую неделю.

Так и не добравшись ни до вершины хребта, ни до пологих скатов, остановились на небольшом скальном выступе. Двигаться вверх стало невозможно, ползти, ничего не видя впереди, на ощупь, не получалось, проскальзывали и подошвы ботинок, не находя упора. Оглядевшись, Ремизов не увидел дна ущелья, темнота стремительно наползала, и вскоре он не видел и пальцев вытянутой руки.

– Мурныгин.

– Здесь я, – голос связиста прозвучал сверху. – Сижу, вроде бы устойчиво.

– Игорь, ты как, закрепился? Хорошо? Держись…

Ремизов очнулся оттого, что почувствовал, как начал сползать вниз. Попробовал упереться каблуками, но они болтались, чуть касаясь грунта. Перевернувшись на живот, вцепившись пальцами в каменистую землю, он наконец остановился и замер, боясь сделать резкий вдох. В ту же секунду из полудремы вывалился Куприянов и следом Мурныгин.

– Игорь, – громким шепотом позвал Ремизов, – дай руку.

– Ты где? – таким же шепотом, еще не вспомнив, где находится, ответил Куприянов.

– Я сполз с выступа. Слушай мой голос, – наконец он почувствовал пальцы, ладонь. – Упрись во что-нибудь и тяни медленно. Я поищу упор.

Он выбрался. Но снова не понял: это еще один, очередной день рождения или еще одно предупреждение? До рассвета оставалось немного, и теперь он не сомкнул глаз, поражаясь своей фатальной везучести: еще один раз горы сыграли с ним в поддавки. С наступившим рассветом первый же взгляд вниз поколебал дух – дно ущелья не просматривалось и при утреннем свете, а взгляд вверх вызвал волну удивления – всего-то в нескольких метрах над ними начиналась пологая ложбина, которая выводила на хребет.