Пани сумасбродка (СИ)

Я с ним постоянно ругалась, когда мы решали, где будем останавливаться. Мне нравилось у Ядвиги и Казимира, а Димка хотел в отель. Он терпеть не мог жить у чужих людей, но после скандала я ему отказывала ночью, и он тут же становился на задние лапки. Во всём мне уступал, и делался белым и пушистым на короткое время.

И я доехала до Крыницы, припарковала машину за пансионом, и поспешила внутрь.

- Здравствуйте, - обратилась я к портье, - скажите, пожалуйста, а

Кшиштоф Каминский в каком номере проживает?

- А вы кто будете? – подозрительно посмотрел на меня портье.

- Писательница, - брякнула я, позабыв про удостоверение журналистки, - у меня с ним назначена встреча.

- Минуточку, - он снял трубку, - номер пятьдесят шестой? Кшиштоф Каминский? Спуститесь, пожалуйста, к стойке, вас тут писательница ожидает. Понятия не имею, она вас ждёт, - и портье указал мне на кресло, а сам на секундочку отвернулся, и я юркнула за дверь.

Времени не было, чтобы как-то маскироваться, мои длинные волосы трудно прятать, нужно много приколок, и парик.

Поэтому я просто засунула их под куртку, натянула на голову капюшон, очки чёрные, и забралась в машину.

Неудобства я почувствовала сразу, всё-таки иномарка была не новая, а я избалованная особа, что показывает меня, конечно, не с лучшей стороны. Откуда-то сбоку поддувало, и я всерьёз забеспокоилась, как бы мне почки не надуло.

И Кшиштоф появился. Огляделся по сторонам, вид у него при этом был нервный, потом сел в « Мерседес », и тронулся с места. Наверное, его это насторожит, что им интересовалась какая-то писательница. Да фиг с ним, главное, я вычислила его местонахождение, и даже номер комнаты.

Я не очень понимала, куда мы едем, пыталась по карте определить, но потерпела фиаско. Более подробной карты у меня не было, а на той, что имелась, дорога эта отсутствовала. Кшиштоф съехал на лесную тропу, я устремилась за ним, и в итоге остановился около старого домика.

Неудобно я попала, машина Кшиштофа затормозила, а я оказалась на виду. Пришлось в срочном порядке давать назад, чтобы он меня не увидел, выходя из машины.

Ждать мне пришлось долго, где-то два часа. Я вся извелась, пока он не вышел. Газет и журналов с собой не было, даже термоса с кофе, а я особа импульсивная, и не могу просто сидеть. Как батарейка Энерджайзер, всё время нахожусь в движении.

Сигареты уже почти кончились, я заглянула в пачку, нашла две штучки, ещё две обнаружились в другой пачке, на дне сумки завалявшиеся. И в этот момент Кшиштоф вышел из домика, сел в свою машину, и поехал прочь. Едва он скрылся, я повернула ключ в зажигании, и нажала на педаль.

Но машина отказывалась ехать, открыв дверцу, и выглянув наружу, я сделала для себя неприятное открытие. Машина угодила в грязь, и забуксовала.

Ну что ж, делать нечего, я взяла зонтик, сумку, и выбралась из автомобиля. Шпильки тут же утопли в жиже, я испачкала края брюк, кое-как выбралась из грязи, и пошла к домику.

Сейчас кое-какие из твоих тайн мы узнаем, господин Каминский. Я обошла деревянный домик, потом поднялась на крыльцо, и постучалась в дверь.

Створка распахнулась через минуту, и я увидела пожилую женщину, вообщем, приятную, и она оглядела меня с ног до головы.

- А ты кто такая? Как вы мне надоели! Гадать не буду, и аборт делать тоже, даже не уговаривай. Иди в больницу, там тебе всё сделают, - сказала она на чистейшем русском, и попыталась захлопнуть дверь, но я вцепилась в створку.

- Пожалуйста, подождите, - затараторила я, - мне не нужен аборт, и я не за гаданием.

- А зачем же ты? – прищурила она глаза, и упёрла руки в боки, - ко мне просто так не ходят, друзей не имею с тех пор, как Россию-матушку покинула.

- К вам только что приходил молодой человек. Зачем он приходил?

- А тебе зачем? – она опять оглядела меня, - можешь не отвечать, понимаю. Только другая у него на сердце, а в твоём сердечке я чувствую боль. Ты влюблена, и не просто влюблена, такое чувство редко кому даётся. У него тоже самое, только к другой женщине.

- А вы что, экстрасенс? – поразилась я.

- Да кое-что умею, - она приосанилась, - ладно, красавица, заходи, побалакаем, жалко мне что-то тебя стало, - и она пропустила меня в дом.

Всё было очень скромно, печка, стол посреди помещения, и всюду венки трав развешаны.