Пани царица

Нет, ну в самом деле. Вот «родит» Ефросинья сына… кто помешает Никите избавиться от нее тогда? Заодно и Стефку со свету сживет. Это он сейчас угроз испугался, потому что нужен ему ребенок, а после рождения дитяти руки у Никиты будут развязаны. Он мстителен, злопамятен, он не простит Стефке ее оскорбительных речей. Обе женщины обречены, с ними обеими сведет Никита счеты рано или поздно…

– Не тревожься, – сказала вдруг Стефка, не открывая глаз. – Ничего он нам не сделает.

– Ты откуда знаешь, о чем я думаю? – изумилась Ефросинья.

– Оттуда, что я и сама только об этом и думаю, – вздохнула подруга и повторила: – Не тревожься. Есть у меня от Никиты защитник!

Ефросинья наморщила лоб, подумала, а потом печально усмехнулась:

– Защитник? Это кто же таков? Неужели Егорка Усов? Ну, нашла себе защиту! Да он от Никитиного недовольного голоса со страху ходуном ходит, как былина на ветру!

– Ничего, ничего, – пробормотала Стефка. – Раньше ходил ходуном, а теперь не станет. Теперь он свою силу почует.

– С чего бы это? – недоверчиво спросила Ефросинья.

– А с того, – протянула Стефка. – С того, что никто толком не знает, от кого зачато дитя. Понимаешь? Ведь, кроме Никиты, меня еще и Егорка брал – там, во дворце. Что, если мне удастся Егора убедить, будто ребенок – его? Да ведь он скорей убьет Никиту, чем оставит ему сына! Вот на этом поводке я и стану Никиту держать. Захочет, чтобы сын у него остался, – пускай нас бережет как зеницы очей своих. Не то отымет Усов мальчика.

– А ты почем знаешь, что у тебя мальчик родится? – с восхищением спросила Ефросинья, вполне оценив бесстрашный, дерзкий, бесстыдный (ну, когда речь о жизни и смерти идет, тут уж не до стыда, не до совести!) умысел подруги.

Стефка помолчала, потом, тяжко вздохнув, с отвращением произнесла:

– Да разве может у такого зверя, как Никита, родиться кто иной, кроме звереныша? Сын будет… вылитый! Вот помяни мое слово!

Она как в воду глядела. Крошечный Николашка был схож с отцом и впрямь как вылитый. При первом же взгляде на это существо, которое вмиг сделалось Ефросинье ближе и дороже всех на свете, которое она не могла называть иначе, как своей родной кровиночкой, она поняла: никто и никогда не поверит, что отцом Николаши мог быть белобрысый голубоглазый увалень Егорка Усов. То есть никакого защитника от Никиты у них со Стефкою нет. Надеяться приходилось только на милосердие Божие…

Август 1608 года, Тушино – Верховье

«…Стало мне ведомо, что самозваным государем Васькой Шуйским, который подыскался под наше царское имя, отпущены из Москвы польские да литовские пани и паны, в числе коих послы круля Литовского Зигмунда . Повелеваю литовских людей и литовских послов перенять и в Литву не пропускать; а где их поймают, тут для них тюрьмы поставить да сажать их в тюрьмы. Мы, Димитрий Иванович, император Всероссийский, повелитель и самодержец Московской державы, царь всего Великого княжества Русского, Богодарованный, Богоизбранный, Богохранимый, Богом помазанный и вознесенный над всеми другими государями, подобно другому Израилю руководимый и осеняемый силою Божией, христианский император от солнечного восхода и запада, и многих областей государь и повелитель»[35]

Еще когда Мнишки и их свита были царским приказом отозваны из Ярославля в Москву и стало ясно, что Шуйский все-таки вернет их на родину, Димитрий принял единственное правильное решение для того, чтобы заполучить Марину. Ее необходимо перехватить в дороге, после отъезда из Москвы! И как только стало известно, что поляки, среди которых находились воевода сендомирский с дочерью, отпущены и выехали из Москвы, Димитрий незамедлительно разослал свои грамоты в города, находившиеся на пути следования высланных поляков и признававшие его царское достоинство: в Торопец, Луки, Заволочье, Невель и прочие. Однако он не собирался рассчитывать только на эти грамоты, опасаясь, что Долгорукий придумает какой-то иной путь и минует преданные Димитрию города. Чтобы избежать неприятных случайностей, Димитрий приказал Рожинскому послать в погоню за Мнишками большой отряд под началом Станислава Валавского, носившего у воскресшего государя титул канцлера.

С ним поехал и отряд московских людей, возглавляемый князем Василием Мосальским-Рубцом, только недавно присягнувшим Димитрию и искавшим случая отличиться.