Пани Зофья. У вас колесо отвалилось

– Хватит любезностей. Дело само не сделается. А пустая болтовня уж точно не поможет.

Голум ушел, и через минуту до меня донеслись громкие стоны. Я прервалась и выглянула в прихожую. Голум раскорячился у стены, придавленный дверью, которую он поднял с очевидным намерением вернуть на место.

– Вы мне не поможете? – с трудом проговорил он.

Стоя с картофелиной в одной руке и ножом в другой, я смотрела, как Голум безуспешно пытается выбраться из-под двери.

– Сделайте что-нибудь, вы же задохнетесь, – констатировала я. – Ногой толкните – и высвободите голову.

– Вы так думаете? – слабеющим голосом проговорил Голум.

– Конечно. Смелее! А я вам буду говорить, получается у вас или нет.

– А может, вы тоже немножко… – Голум внезапно замолчал. Он уже еле дышал.

– Что-что? Громче, вас не слышно… И не копайтесь там, иначе дверь вас совсем раздавит.

Голум собрался с силами и толкнул дверь ногой. Дверь сдвинулась на несколько сантиметров – не много, но она явно перестала давить на Голума: его лицо приобрело нормальный цвет, Голум с шумом втягивал в себя воздух.

– Ну, раз вы уже выбрались, то я вернусь к своим занятиям, – с этими словами я отступила на кухню. – Если что – зовите. Я помогу.

Во что превратились мужчины? Предлагают помочь, а потом им самим оказывается нужна помощь. Не будь я прямо сейчас занята, я сама навесила бы дверь. Безо всякой жалости к себе. Позорище.

Я снова занялась приготовлением супа. Вода уже закипела. Я бросила в кастрюлю бульонный кубик (курицы же мне не досталось) и продолжила резать овощи.

БАБАХ! – донеслось из прихожей.

– Ой-ой-ой! – взвыл Голум.

– Вы чем там занимаетесь? – осведомилась я. – Решили окончательно доломать дверь?

Голум не ответил. Как невежливо. Я занялась супом и вышла к Голуму, лишь когда услышала, что он с кем-то препирается. Оказалось – с полицейским. Соизволили появиться.

– Это я звонила. Приехали наконец. Сколько можно ждать?

– Очень приятно. Оперуполномоченный Михал Собещанский. – И полицейский протянул мне руку.

Досадно, но ни на одного актера он не был похож, а такое сложное имя мне и не запомнить – я его забыла, как только услышала. Я решила дать полицейскому шанс и назвала его Боревич, хотя он ни капли не походил на того умного и красивого детектива[3].

Рукопожатие у него оказалось вялым. Не люблю таких.

– Так вы, будьте добры, принимайтесь за дело – мне надо как можно скорее отыскать свои вещи. Неплохо было бы арестовать преступника, и я бы уже заперла общую дверь – сами видите, мне придется покупать новые замки.

– Должен вам сообщить, – как-то неуверенно начал Боревич, – что раскрываемость подобных дел, к сожалению, невысока. Мы, конечно, сделаем все, что в наших силах…

– Что значит «невысока»? Какая еще раскрываемость? Вы что хотите сказать?

– Ну, так я пойду, – решил Голум. – Дверь худо-бедно, но держится.

– Держится? – Я критически оглядела плоды его трудов. – Дерьмо, а не работа. Еще хуже, чем было. Определенно хуже.

И я схватила Голума за рукав рубашки. Голум испуганно вытаращился на меня.

– Никуда вы не пойдете. Будете свидетелем, – прибавила я.

– На первый взгляд такие дела кажутся простыми, но это не так. У нас их много, а людей мало, ну и есть еще приоритеты… – продолжал полицейский.

– Меня это не интересует. Зачем вы мне вообще об этом говорите? Я хочу вернуть свои вещи. Вызовите, пожалуйста, этих, как их там… экспертов, собаку, прокурора – и ищите, вынюхивайте, выслеживайте!

– К сожалению, у нас нет таких ресурсов. Я бы очень хотел…

– Вы не могли бы меня отпустить? – спросил Голум, кривясь от боли.

Да, хватка у меня крепкая. Как у каждого, кто ездит в общественном транспорте.

– Слушайте… – с этими словами я втолкнула в квартиру Боревича, за ним – Голума и наконец заперла за ними дурно отремонтированную дверь. – Я никого отсюда не выпущу, пока досточтимый пан детектив не отыщет следов взломщика.

– Уважаемая, так нельзя, – воспротивился Боревич.

– Время у меня есть. Я могу вас продержать довольно долго. Прошу. Вот место преступления. Покажите, на что вы способны. Или я вам должна показать, как вести расследование?

Полицейский тяжело вздохнул и закатил глаза. Голум не протестовал – он был доволен уже тем, что я ослабила хватку, и в запястье у него снова начала циркулировать кровь.

– Не нужно сердиться. Я сделаю все, чтобы вычислить и задержать виновного, – заверил Боревич. – Я только хочу, чтобы вы знали: когда дело касается преступлений такого рода, отыскать украденное бывает нелегко, а в течение одного дня и вовсе невозможно.

– Ладно, ладно, принимайтесь за дело, а то у меня из-за вашей болтовни суп выкипит. – Я повернулась к кухне и велела Голуму: – А вы за ним приглядывайте.

Я смерила обоих грозным взглядом, так что оба поняли: я не шучу.

Суп обещал выйти неплохим. Хотя картошку я бросила поздно. Теперь надо решить, что делать: оставить картошку недоваренной или еще подержать суп на огне, рискуя переварить капусту.

– Перечислите, пожалуйста, что у вас пропало, – начал полицейский – он наконец приступил к работе.