Паника

– Я их тоже спасла, – спокойно ответила Энн. – Их продают на черном рынке. Продают, а затем бросают, когда они становятся слишком большими. Или убивают, если о них некому заботиться. – Во время рассказа Энн просунула руку в решетку и в прямом смысле погладила одного из тигров, будто это была домашняя кошка-переросток. Увидев изумление Хезер, она засмеялась. – Они неопасны, когда сыты, – сказала она. – Главное – не пытаться подойти к ним, когда они голодны.

– Мне ведь… мне ведь не придется заходить туда, правда? – Хезер стояла как вкопанная, парализованная страхом и удивлением. Они были такие большие. И так близко. Один из тигров зевнул, и Хезер увидела его белоснежные острые зубы.

– Нет, – ответила Энн. – В основном я просто кидаю еду за ворота. Сейчас я тебе покажу.

Энн проводила ее до висячего замка на воротах, который, по мнению Хезер, выглядел не слишком-то надежно. Тигры, будто бы по случайности, медленно последовали за ними по ту сторону забора. Но Хезер так просто не обмануть. Таковы все хищники – сидят и выжидают в укрытии, пока ты не почувствуешь себя в безопасности, а затем набрасываются.

Она пожалела, что рядом не было Бишопа. Об отсутствии Натали она не жалела – та бы точно упала в обморок. Она ненавидела всех больших животных. Боялась даже пуделей.

Только когда они отошли от тигров и вернулись в дом, Хезер расслабилась. Ей казалось, что тигры по-прежнему на нее смотрят. Она представляла, как их острые когти вонзаются ей в спину.

Энн показала Хезер, где хранились ключи от всех сараев – они висели на аккуратно подписанных крючках в «сенях», как их называла Энн. Там же Хезер нашла себе резиновые сапоги, такие же, какие были на Энн, спрей от комаров, садовые ножницы и солнцезащитный крем и каламин[13].

Затем Хезер приступила к работе. Пока она кормила цыплят, Энн рассказала ей, как рассыпать корм. Когда птицы столпились и начали бешено клевать, как одно большое пернатое многоголовое существо, Хезер громко засмеялась.

Энн показала ей, как загонять петухов обратно в ограду, прежде чем выпускать псов, и Хезер была удивлена тем, что Маппет, похоже, ее помнил – в качестве приветствия он несколько раз пробежал вокруг ее ног.

Затем настал черед убирать конюшню. Как Хезер и подозревала, ей пришлось убирать лошадиный навоз, но на деле все оказалось не так плохо, как она думала. Она причесала лошадиные гривы специальной жесткой щеткой. Потом помогла Энн подрезать глицинии[14], которые начали захватывать северную сторону дома. К этому моменту Хезер уже сильно вспотела, несмотря на то, что ее рукава были закатаны. Солнце было высоко и сильно грело. У Хезер заболела спина оттого, что она наклонялась и разгибалась туда-сюда.

Но она была счастлива. Счастливее, чем когда-либо. Она могла практически забыть о существовании остального мира, о том, что ее когда-то бросил Мэтт Хепли, и самое главное – о том, что она совершила Прыжок. Здесь она могла забыть о Панике.

Хезер очень удивилась, когда Энн сказала, что работа закончена, отметив, что уже почти час дня. Пока Хезер ждала Бишопа, Энн сделала ей бутерброд с тунцом, домашним майонезом и помидорами из своего сада. Хезер боялась сесть за стол, потому что была слишком грязная, но Энн приготовила ей место, и она села. Она подумала, что это был самый лучший бутерброд, какой она когда-либо ела.

– Привет, пастушка, – сказал Бишоп, когда Хезер села в машину. На нем по-прежнему были его пижамные штаны. Он нарочито принюхался: – Чем это пахнет?

– Заткнись, – ответила она и ударила его по руке. Он притворился, что поморщился от боли. Опустив окно, Хезер глянула на себя в боковое зеркало. Красное лицо, растрепанные волосы, грудь по-прежнему мокрая от пота. Но, к своему удивлению, она обнаружила, что выглядит довольно-таки… привлекательно.

– Как все прошло? – спросил Бишоп, когда они снова выехали на дорогу. Он купил ей холодный кофе с большим количеством сахара и сливок – как она любит.

Она рассказала Бишопу о маленьком поросенке, который раздулся до огромных размеров, о лошадях, цыплятах и петухах. Тигров она оставила на потом. Бишоп в это время отпивал ее кофе и чуть не подавился.

– Ты же понимаешь, что это абсолютно незаконно? – спросил он.

Она закатила глаза.

– Как и штаны, которые на тебе надеты. Если ты никому не скажешь, то и я не скажу.

– Эти штаны? – Бишоп притворился, что обиделся. – Я их специально для тебя надел.

– Можешь специально для меня их снять, – ответила Хезер и тут же покраснела, сообразив, как это прозвучало.

– Скажи только слово, – сказал Бишоп и улыбнулся. Она снова его ударила. Ее по-прежнему переполняло счастье.