Паника

Сэллери Дейн лежал на горячем песке и глядел в сияющее фиолетовое звездное небо. И Шествующая-По-Ночной-Тропе, Древняя, лежала рядом, и кожа ее была перламутровой в огне уходящей луны. У нее были золотистые волосы, которые со временем, через тысячи лун, станут белыми. И тонкие пальчики, способные разорвать живую плоть, как ломтик сыра. А глаза ее напоминали Сэллери ту, что умерла. Длинная черная борозда, рассекавшая чрево, которому выпало принять семя Сэллери Дейна… Но приняли другие.

«Ты — не из Детей Дыма».

«Понимай: ты не человек!» — подумал Сэллери.

Мысли прыгали, как подхваченные ветром перекати-поле на шоссе, проходившем в полумиле от дома, где он родился.

«Ты — не из Детей Дыма», — сказала небесноглазая Шэ, никогда не видевшая утреннего неба. Может, поэтому последние десять лет женщины, с жадностью вцеплявшиеся в него и плакавшие от счастья в первые ночи, спустя месяц уходили, непонятые или не понявшие. Тогда Дейн думал — это от его профессии. Писатель, черт побери! А двадцать лет назад? Когда он не был писателем? Он считался неплохим парнем, Сэллери Тенгу Дейн.

Да только те, кто охотно шел с ним в заваруху, почему-то старались держаться подальше, когда наступало время расслабиться. И лишь два человека были по-настоящему близки Сэллери: Дин Джибс, его учитель-сэнсей, и отец. Но Дина он потерял, взяв в руки пулемет, а Рохан Дейн умер много лет назад от дурацкой болезни в дурацкой деревушке где-то в дурацкой Бразилии. Тоже — один. Тогда-то Дейн и перебрался поближе к Голливуду. Только там, среди «наплевать-на-все-кроме-успеха», Дейна считали чужаком. Потому что все — чужаки!

В особенности те, кто убивает людей. Пулей или враньем, какая, к черту, разница? «Козий Танец»! Верно, тот, кто тасует карты судеб, пометил колоду! Ты — не из «Детей Дыма», Сэллери Тенгу Дейн!

Рука Шествующей лежала на его спине.

— Ты говоришь, раньше вы не прятались, когда всходило солнце? — спросил Сэллери.

— Очень давно! — Голос был таким же размеренным, как шум прибоя. — Когда были живы наши мужи. Когда были живы те, кто пил нашу силу, как мы пьем Семя Детей Дыма. Когда Тот-Кого-Изгнали был с нами!

Голос Древней пресекся, и Сэллери, повернув голову, увидел, как побелели ее губы, сравнявшись цветом с кожей щек.

— Ты… — прошептала она, убирая руку со спины Сэллери и отодвигаясь. —Ты-из Гонителей?

— Не понимаю, о чем ты, — сказал Дейн, садясь и стряхивая с себя песок.

— Твоя кровь — сильнее крови Древних?

Сэллери увидел, как напряглись мышцы козоногой, готовясь к прыжку.

— Тебе лучше знать! — ответил он с деланной небрежностью — Расскажи мне о Том-Кого-Изгнали!

— Нет!

— Как хочешь! — И Сэллери снова лег на песок.

Он физически ощущал, как Шествующая борется с недоверием. Но больше не думал о ней как об угрозе. Кровь не кровь, а он, Сэллери Тенгу Дейн, сильнее этой малютки с острыми копытцами и голосом падшего ангела.

«Тот-Кого-Изгнали» … Века назад. Вдруг Дейн понял, почему Древние не делятся друг с другом. Ни пищей, ни мужчинами, ни знаниями. Когда сотню лет живешь, не зная новизны, все слова уже сказаны. И все, что можно испытать, — испытано. Как ни привык Дейн к одиночеству, а не стал бы мечтать о такой жизни.

«Ты — не из Детей Дыма!»

Сэллери почувствовал, как Шэ придвинулась к нему.

Да, он был сильнее.

— Попробуй узнать, кто я! — сказал Дейн, укрепляя свою власть.

— Я узнаю! — твердо сказала Шествующая. — Когда родится ребенок, ребенок Земноликой, через четыре луны! И если ты — от крови Гонителей, ты умрешь!

«Посмотрим!» — подумал Дейн. Ни один мускул его не дрогнул. Мысль о возможной смерти Сэллери должна тревожить девушку — не его!

— Как же ты узнаешь? — небрежно уронил он.

— Если родится девочка, ты — из Детей Дыма!

Необычное Дитя! — Шэ погладила его, словно смягчая возможную обиду. — Если родится мальчик… Значит, ты от крови Древних, быть может, ты — Тот-Кого-Изгнали! — Последние слова она произнесла с благоговением.

— А разве может быть — третье? — спросил Сэллери.

— Может! — сухо ответила Шествующая. — ОНА укажет.

— Хотелось бы мне посмотреть, как это будет выглядеть? — пошутил Сэллери.

— Ты не увидишь.

— Почему же?

— Потому что умрешь!

Это был приговор, не подлежащий обсуждению.

«Ну нет! — подумал Сэллери Дейн. — Скорее умрете вы все!»

И, посмотрев на озаренное светом тело Шествующей:

«Может быть, не все! Тебя я оставлю, моя малышка!

Чтобы не умереть от тоски по невозможному!»

Но это была бравада. Дейн понимал: ему не управиться и с двумя Древними, не говоря о двадцати.

Впрочем, за четыре месяца, если сила его будет расти так же… Посмотрим!

Огрызок луны коснулся горизонта, и Дейн понял, что проголодался.

В конце следующего дня, когда свет сумерек был еще слишком ярок для обитательниц пещеры, Сэллери выбрался на поверхность один. Его зрение было менее чувствительным, чем у козоногих, но все-таки и Дейну приходилось щуриться. Даже этот, разбавленный темнотой свет резал глаза.

«Не хотелось бы становиться совой», — подумал Сэллери, прикидывая, как справиться с проблемой.