Паника, убийство и немного глупости

Откуда что берется в русском мужике? Лет сорок может горькую пить, потом завяжет и или в монахи пострижется, или паровоз изобретет… Надежда Прохоровна смотрела на смелого, освещенного изнутри собственной отвагой Виталика и понимала, что, возможно, он прав. Много ли ей, старухе, надо? Тюкнуть камушком по черепушке – и к праотцам… Венок на зимнюю могилку: «Дорогой и незабвенной…»

Может быть, уехать?.. Ну его к лешему этого Виталика, братца его хитроумного…

Ира еще эта… Жена богатея…

– Давай-ка, Виталик, завтра на свежую голову разберемся. Сейчас я все равно никуда не поеду, ночь на дворе. Давай до завтра…

Два нечаянных сотоварища сердечно попрощались, пообещали вести себя осторожно, дверей незнакомцам не отпирать и разошлись по постелям.

Часть вторая. Морозное утро в «сосновом бору»

Утром Надежда Прохоровна раздвинула на окне портьеры, глянула на улицу и обомлела: вчерашний снегопад усыпал «Сосновый бор», словно мука разделочную доску. Чистейшей белизны покрывало с редкими бугорками нарядно сверкало под только-только проклюнувшимся над речкой солнцем – сосульки на крышах вообще сверкали голубыми елочными игрушками! – дорожку, почти неразличимую под снегом, торопливо убирал большой лопатой высокий плечистый дворник. Старался успеть до того, как постояльцы двух отдаленных корпусов пойдут на завтрак.

С балкона открывался вид на реку, получившую по берегам неровную снеговую опушку. Хотелось гулять, хотелось встать на лыжи и уехать вдоль берега далеко-далеко, где по деревьям прыгают белки, а зайцы оставили под елками нервные росчерки лап…

Прелестные зимние пейзажи создали совершенно праздничное новогоднее настроение, Надежда Прохоровна даже начала мурлыкать «В лесу родилась елочка…». Стук в дверь поймал пенсионерку на выходе из ванной. Надежда Прохоровна протянула руку, отщелкнула замок: на пороге, белее выпавшего снега, стоял Виталик. Сине-серая полоска губ извивалась среди пухлых сугробов щек и пыталась выдуть звук.

– Что? – с интонацией рассерженной жены спросила баба Надя.

– Марина, – прошептал Виталик.

– Марина – что? – буркнула Надежда Прохоровна.

– Ее убили, – коротко выговорил Мусин и по косяку сполз на обувной пуфик.

Вчерашняя ситуация повторилась в точности наоборот.

– Ее убили. Я зашел за Мариной… вчера мы договорились немного поплавать в бассейне пе ред завтраком… Ждал. Потом пошел, постучал – дверь открылась сама. Вошел – Марина мертвая лежит.

Пока Виталий Викторович медленно шлепал сизыми губами, баба Надя торопливо надевала сапоги, пальто и берет. Схватила Маргадона за рукав, попыталась отодрать от пуфа, но тот судорожно замотал головой:

– Я туда не пойду… я туда не пойду!

Махнув рукой на обморочного павиана, Надежда Прохоровна заспешила на улицу. По лапке «ящерицы» добежала до противоположного корпуса, совершенно не по-пенсионерски взлетела на второй этаж и только там начала припоминать: в каком же номере живет Марина?!

Запуталась в дверях. Осторожно толкнула одну, вторую… Виталик говорил – не заперто… Дошла до крошечного, застекленного с одной стороны тамбура и сразу увидела приоткрытую дверь.

Отворила ее настежь: толстая дверь поехала в сторону медленно и беззвучно… Перешагнула через порог… Номер был двухкомнатным. Гостиную с камином и кожаными диванами отделяла от спальни большая арка, занавешенная прозрачным, собранным по бокам пологом. Надежда Прохоровна выглянула из-за занавешенного угла…

На огромной неразобранной кровати лежала Марина. Покрасневшие глаза девушки изумленно уставились в потолок, вокруг разинутого рта, по крыльям носа залегли синюшные пятна. Подушка под головой пропиталась подсохшей кровью. Вторая подушка с пятнами крови на наволочке валялась рядом с кроватью.

На Марине были надеты сапоги-ботфорты, обтягивающая юбка и почти прозрачная кофточка. Руки мертвой девушки безвольно лежали вдоль тела. Присмотревшись, Надежда Прохоровна заметила, что пальцы одной из них судорожно вцепились в покрывало.

Довольно ощутимый запах крови и вид неподвижного тела едва не вызвали у бабы Нади приступ рвоты. Зажимая ладонями рот и нос, она скатилась по лестнице, выбежала на улицу.

…Виталий Викторович Мусин с самым несчастным видом валялся на только что прибранной постели бабы Нади.

– Что?.. Видели? – плаксиво поинтересовался, едва приподнимаясь над подушками.

Хотя, по большому счету, вопрос был совершенно бессмысленным. Надежда Прохоровна выглядела так, словно встретила в коридоре смерть с косой и запиской, где начиркан временный адрес гражданки Губкиной.

Не отвечая, баба Надя подошла к графину, налила стакан воды и выпила его мощными глотками.

– Видела, – сказала только тогда.

– Я вошел… – запричитал Виталик, – она лежит. На голове подушка. Но в одежде. Я думал, шутка… розыгрыш… намек… Подошел, снял с лица подушку… – Его замутило от воспоминаний.

Надежда Прохоровна шагнула к тумбе с телефоном и вызвала подмогу.