Читаем Паника в Борках полностью

Паника в Борках

Едва она вышла, первым нарушил молчание печник, пропивавший заработок до последней копейки и, несмотря на вечную нужду, бывший всегда веселым.

— Ай да мегера, братцы! Аж я икнул, слюнями подавившись. Лопни моя утроба, от нее не ждал. С ситным разъехалась. Ах, мать твою так…

— Не сквернословь, Дмитрий, на всякого человека находит просветление, а ситничку еще как Феклины ребятишки обрадуются! — разламывая пополам кусок ситного, с трудом поднялась с койки Арина.

— А ты того, не расхворайся, — угрюмо сказал только вчера чуть не до смерти избивший жену Егор и как-то несмело добавил: — Может, сбегать по Васютку, так мы, значит, мигом; живым манером!

Поднялся с своей койки старьевщик-татарин, порылся в сумочке, достал со дна три слипшихся леденца и молча положил рядом с кружкой чаю.

Капают слезы у чуть живой Феклы. Посмотрела на нее Арина, да и сама чуть не расплакалась, — так тронуло ее общее внимание.

— Что это, Господи Батюшка! Как вы за мной, дурной, все ухаживаете. Какие же вы все добрые да хорошие. Приведи Бог всякому посреди вас жить да умереть. Васютку не надо беспокоить; он и сам придет. А я погреюсь чайком и засну.

Выпила Арина чай, истово-усердно помолилась и легла на койку лицом к стене. Но уснуть до самого рассвета ей не удалось.

Мысли, как черные мухи…

К утру созрело решение рассказать все Васютке и, отпросивши на следующий день его у хозяина, вместе пойти к отцу.

Долго тянулось для нее время до девяти, когда пришел Василий. Вошел он такой чистенький, опрятный, с узелком гостинцев в руках для своей дорогой матери, самоотверженную любовь которой глубоко понимал и ценил.

— Ну, мил человек, — встретил его Дмитрий, — мы уж вчера думали, что твоя маменька побывшится; пришла точно мертвец; насилу до койки добралась.

— Что с тобою, мама родная? — бросился к ней Вася, только сейчас заметив, что мать изменилась до неузнаваемости. Лицо вытянулось, глаза смотрели строго-сурово. От выпрямившейся ее фигуры веет непоколебимой решимостью.

— Ничего, сыночек, не пугайся. Это меня новость одна ошеломила. Со вчерашнего дня твоя судьба изменилась, а с завтрашнего по другим рельсам твоя жизнь покатит.

Степенно встала Арина, взялась было за огромный чайник, из которого Вася каждый праздник угощал чаем всех жильцов, да Дмитрий перехватил его у нее и мигом вернулся с кипятком обратно.

Вася разложил на столе чай, сахар, баранки, булки, воблу и началось обычное чаепитие.

Пили долго, не торопясь.

Потом Арина помолилась Богу, благословила своего Васютку и начала свое безыскусственное повествование.

Смертельно бледный Вася слушал мать с широко раскрытыми немигающими глазами; все остальные, усевшись в кружок, затаили дыхание.

Кончила Арина, а гробовое молчание не прекращалось. В опущенной голове Васи мысли вихрем неслись. Остальные слушатели уловили только один момент и никак не могли его переварить: много лет жила с ними бок о бок хорошая правдивая женщина, но все же она была «свой брат», сначала поденщица, потом прачка, и вдруг: муж — большой барин, — говорит, миллионер.

Первым нарушил молчание Вася.

— Ты говоришь, мама, что отца сослали только на пять лет в каторгу, а мне в то время не было и года?

— Где год, дитятко, ты народился круг крещения, а отца сослали, и Покрова еще не было!

— Теперь мне двадцать лет; из Пестровки, когда мы ушли, мне было одиннадцать; где же он был столько времени, что не дал о себе вести? Говоришь, на автомобиле своем катается, а что же не захотел узнать, есть ли его сыну на чем в поле выехать? Эх, мама, как нам, хоть скромно, но хо-рошо жилось! Дай Бог, чтобы ты ошиблась и этот человек не оказался моим отцом!

— Что ты, что ты, — загалдели на него со всех сторон.

— От отца-миллионщика да чураешься. Ну нет, шалишь! Если он об Васе досель позабыл, так ему и напомнить можно. Вот вы с Ариной как придете к нему, так пускай-ка он жену да сына выгонит. Не то что вас, он и нас глядит-кось, как оделит. Небось, никто забыт не будет!..

Весь день и вечер гудел подвал.

Егор сбегал за бутылкой очищенной, и все выпили за завтрашнее общее благополучие. Один Вася сидел хмурый-хмурый. Вечером крепко поцеловал мать и молча вышел.

За ним деловито собрался Дмитрий.

— Куда? — спросил его Егор.

— Паренек что-то пасмурный ушел; надо издали проводить, кабы под трамвай не угодил в своих мыслях-то!

Молчаливым взглядом поблагодарила его Арина.

Сегодня, несмотря на праздник, все жильцы были трезвы и улеглись рано. Долго не спали, все ждали многообещающего «завтра»!