Паника в Борках

И какая, собственно, несправедливость! Ведь все эти княгини и графини обязаны интересом сеанса исключительно ей: ведь это она пригласила Прайса.

Сегодня она влетела к Зинаиде Николаевне Карповой с ошеломляющей новостью:

— Знаете, душечка, дачу Ромовых ремонтируют!

— Что вы? Кто же это решается жить на даче с привидениями? Ведь мимо нее ночью ходить боялись.

— Пока еще точно ничего неизвестно. Рабочие знают только подрядчика, а этот последний получает деньги и распоряжения от управляющего-немца!

— Я положительно заинтересована, Марья Петровна, и очень прошу сообщить мне подробности, как только вы их узнаете!

— Можете ли вы в этом сомневаться? А что говорит Сергей Сергеевич о Лярской?

— Пока мало утешительного: никого не узнает и по-прежнему воображает себя на свадьбе дочери!

— Какое ужасное, неслыханное преступление! У старика Потехина не было, кажется, врагов, а убитый Сергей был добрый и отзывчивый юноша. Что же касается Зои Ляр-ской, то ее юная жизнь была у всех на виду! Огнь-Дога-новская, чей автомобиль ехал первым за каретой новобрачных, страшно потрясена и никого не принимает, хотя сама едва лишь поцарапана осколками стекла, а ехавшая с нею Лярская осталась совсем невредимой!

— Что вы говорите, Марья Петровна! На мой взгляд, она-то и пострадала больше всех.

— Трудно сказать, желательно ли, чтобы она пришла в себя. Зоя ведь была у нее единственное боготворимое дитя!

— Потехин, по слухам, ликвидирует дела и покидает Москву!

— Понятно, кто остался бы на его месте?

— Да и для кого теперь копить? Сергей ведь тоже был единственным детищем!

— Вот и еще две покинутые дачи!

— Плевины-то, быть может, и приедут на будущий год, а вот у Потехиных, по слухам, неблагополучно. Там, на половине новобрачных, говорят, появляется не то голова Зои, не то еще что-то… Брр… страшно. Ну, прощайте, дорогая, бегу узнать новости о даче Ромовых.

* * *

Кабинет Кноппа. Прежняя обстановка, прежнее гнетущее молчание, изредка прерываемое краткими фразами двух преследуемых неудачей людей, и темы разговора прежние.

— Доверьте мне эти дела, Рудольф Антонович, дайте в помощь Орловского. Мы умрем, но доищемся истины!

— Трудно, когда убийца взлетел на воздух вместе с жертвами. Анархисты, наверно.

Зенин помялся.

— Не знаю, Рудольф Антонович; какое-то чувство говорить мне, что убийство Потехина имеет связь с делами в Лесном, с прошлогодним убийством Ромова. Рассудок противится этому, я сознаю, не знаю… Но такая уверенность, что в чем-то между теми и этим делами есть соприкосновение.

— Что же, предчувствия иногда не обманывают. Ну, а узнали вы что-нибудь?

— Только всякие догадки, слухи, больше ничего. Надо будет еще копнуть в прошлом Потехина.

— А что шофер?

— Не пришел еще в сознание. По-прежнему бредит каким-то человеком-птицей, отмахивается от него; видит огонь и летящие куски тела!

— Новых останков тел не найдено?

— Нет. Все, что собрали, Потехин похоронил в своем склепе в общем гробу, не разбирая: сына, кучера, убийцу. Только головку Зои, часть ее ножки в белой атласной туфельке да кусок венчального убора, отнесенный почти к самой их даче, похоронил отдельно, рядом с своим склепом. Над нею строит часовню. Озлобленности против убийц нет, вклады по церквам делает. Затих человек!

— Затихнешь, Зенин, так трагически потерявши сына!

Замолкли на минуту.

— Ну, а в Лесном? — робко полюбопытствовал Кнопп, ожидая вперед неблагоприятного ответа.

Зенин жалко усмехнулся.

— Все то же. Прайс был на том сеансе и в часы убийства возвращался домой. Подозрительно, но не придерешься!

Кнопп с нервной порывистостью встал:

— Как нет, то нет. Ну, берите Орловского. Ищите. В добрый час!

Глава VII На стройке

Дача полковника Ромова неузнаваема. Вся она закрыта сетью лесов и большим количеством заготовленного строительного материала.

Не один десяток рук занят здесь спешной работой над обновлением и ремонтом построек и над расширением сада за счет векового парка. Работу взял на себя подрядчик Иван Ефимович Тихонов и довел бы ее до скорого конца, если бы не мешал главный доверенный графини Бадени, купившей эту усадьбу после столь трагической смерти семьи полковника.

Доверенный этот, немец Карл Карлович Фогт, буквально бельмом на глазу сидел с утра до вечера во временной конторе и, совершенно не понимая души русского народа, тормозил работу, придираясь к пустякам и за всякую мелочь нещадно штрафуя рабочих!

Уж и не рад был опытный и знающий людей Иван Ефимович, что, соблазнившись крупным заработком, взялся за эту срочную работу, да еще поставил сюда лучшую свою артель — владимирцев.

Того и гляди взбеленятся ребята окончательно, заберут свои топоры, пилы и лопаты, да в лучшем случае уйдут с работы к другому подрядчику.

— А теперь как раз самая стройка и люди нарасхват. Один Тит Синявин, чтобы только мне свинью подложить, к себе их за милую душу возьмет, да еще даст дороже против моего. — Эх, — почесал он затылок, — черт меня дернул пойти под начало к этой немецкой колбасе, да еще с ребятами на пайки пойти, чтобы скорее куш сорвать!