Панихида по усопшим

Как и сказал Meкледжон, объемистый, в кожаном переплете регистр стоял на своей полке в ризнице, и Морс почувствовал такую же смесь тревоги и ожидания, с которой, будучи школьником, он открывал конверты с результатами своих экзаменов: еще секунда – и он узнает. Страницы регистра были разлинованы выцветшими голубыми линиями, протянувшимися через двойную страницу, вполне достаточной ширины, чтобы вместить всю необходимую информацию. Слева на странице были записаны день, дата и время службы, сопровождаемые кратким указанием поминаемого в данный день святого, и так далее; на правой стороне страницы запись от руки была продолжена с подробной информацией о типе службы, количестве присутствующих, количестве полученных пожертвований и, наконец, имя и (почти всегда) подпись священника. Несомненно, в церкви пронизанной более горячим евангелизмом, отмечался бы и библейский справочник текста, который пользовался наибольшим успехом у проповедника; но Морс был более чем доволен информацией, которую нашел. Регистр открылся на текущем месяце, и он отметил, одну из последних записей: «Понедельник, 3 Апреля, 7.30 вечера, Св.Ричард Чичестерский, «Низкая», 19, 5-35 фунтов, Кейт Мекледжон (викарий).

Затем он перевернул толстоватые тяжелые страницы книги. Слишком далеко: июль, за предыдущий год. Но на августе его сердце вдруг ёкнуло, когда у него в голове мелькнуло, что кто-то вполне мог вырвать страницу, которую он искал. Но нет! Она была на месте, и сейчас запись глядела ему в лицо: «Понедельник, 26 сентября, 7.30 вечера, Обращение Св.Августина, «Торжественная», 13. – Лайонел Лоусон, (викарий)».

В течение нескольких минут Морс смотрел на страницу в тупой неподвижности. Было ли здесь что-то не так? Как бы там ни было, все было написано собственной рукой Лоусона – точные детали службы, на которой был убит Джозефс: дата и время, поминаемый святой, тип службы (который, разумеется, требовал присутствия Пола Морриса), количество прихожан, сумма пожертвований (вполне естественно, неизвестная и не зарегистрированная, за исключением, возможно на несколько коротких секунд в мозгу Джозефса, прежде чем он встретил свою смерть), а затем подпись Лоусона. Все так. Все в порядке. Что именно Морс надеялся найти? Он же не ожидал, что сумма пожертвований может быть записана? Это было бы элементарной ошибкой и такой монументальной глупостью со стороны Лоусона, что привело бы к его аресту в течение нескольких часов, причем любым, даже умеренно компетентным детективом. Конечно, Морс не надеялся найти такую ошибку. Простая истина заключалась в том, что он ожидал, что там не будет записи вообще.

Дверь на северной паперти скрипнула, и Морс почувствовал внезапный краткий всплеск примитивного страха, ведь он был один в тихой церкви. Где-то, возможно, где-то очень близко, еще ходил на свободе человекоубийца, следил за каждым движением с порочным, расчетливым видом; даже сейчас следил, пожалуй еще внимательнее, почувствовав, что полиция, может быть, подобралась опасно близко к истине. Морс подошел на цыпочках к тяжелой шторе, которая маскировала вход в ризницу, и осторожно выглянул.

Это был Meкледжон.

– Это то, что вы просили найти, инспектор, – сказал он беззаботно, – вы меня извините, если возможно. У нас в одиннадцать здесь будет богослужение.

Он вручил Морсу лист бумаги, на обеих сторонах которого была напечатана выцветшей черной краской серия пунктов, являющихся расписанием за сентябрь предыдущего года. В первом из двойных столбцов он собирался найти полную информацию о проходивших (и, в одном случае, со смертельным исходом) службах прихода в том месяце. Морс сел на заднюю скамью и посмотрел пристально на листок.

Несколько минут спустя, когда он все еще сидел, глядя на лист, миссис Уолш-Аткинс старательно ступая, проделала свой путь вниз по центральному проходу, проводя левой рукой по спинкам от скамьи к скамье, пока, наконец, не уселась в привычное кресло, затем опустилась на колени, ее голова склонилась на сгиб левой руки, приготовившись к длительной аудиенции со Всевышним. Еще несколько верующих душ появились в церкви, все были женщинами, но Морс не слышал их прихода, и ему стало ясно, что дверь южного крыльца обрела более свежую смазку, чем ее коллега на северном крыльце. Он отметил этот пункт, как будто это могло иметь какое-то значение.

Морс преданно просидел всю службу – в буквальном смысле «просидел». Он больше не пытался подражать жестам и движениям окропленных святой водой старых дам; но нейтральный наблюдатель отметил бы легкую улыбку удовлетворенности на его лице задолго до того, как торжественным голосом преподобный, наконец, произнес слова отпущения от мессы.

– Надеюсь, это то, что вы искали, инспектор? – Мекледжон наклонился вперед над низким столом в ризнице, записывая в регистр детали службы правой рукой, а левой расстегивая длинный ряд пуговиц на рясе.

– Да, это то самое, и я очень благодарен вам. Просто есть еще одна вещь, сэр. Вы можете рассказать мне что-нибудь об Августине?

Meкледжон моргнул и огляделся: