Панк 57

Я начинаю качать бедрами, медленно, дразня его, но, когда он в следующий раз пытается поймать губами мои губы, я отворачиваюсь.

– Ты не знаешь, что мне нравится.

– Вряд ли я тебя разочарую.

Его слова повисают в воздухе. Я опускаю глаза и вижу край татуировки, которая начинается на плече и лишь на пару сантиметров заходит на шею. Не могу определить, что это, но наклоняюсь и целую рисунок, медленно поднимаясь вверх по шее, к уху.

– Извини, что подгоняю, – шепчу я, – но меня ждут друзья.

Не хочу уходить, но придется.

Пытаюсь встать, но он притягивает меня к себе.

– Принцесса, так не пойдет.

Его глаза бросают мне вызов, а пальцы гуляют по моим бедрам. Сердце бьется еще быстрее.

– Кто-нибудь может войти, – предупреждаю я.

– И что? Боишься, что кто-то узнает твой маленький грязный секрет?

– Мейс…

Он наклоняется и закрывает мне рот поцелуем. И целует так глубоко, что мне снова хочется обвить его руками.

– Не называй меня так, когда мы заняты делом, – шепчет он, оторвавшись от моих губ.

Не называть его Мейсеном?

– Почему? – спрашиваю я.

– Просто не надо. – Он приподнимает меня за плечи и встает, вынуждая меня слезть с его коленей. – А теперь сделай мне одолжение. Иди в столовую и посиди у Трея на коленях, если тебе не трудно. Хочу посмотреть на твоего гребаного кавалера. Он ведь не будет знать, что эта аппетитная попка терлась о мой член всего пару минут назад.

Он улыбается, а на лице печать жестокости. Я делаю глубокий вдох, поднимаю голову и стараюсь выглядеть равнодушной.

Но сердце колотится с частотой отбойного молотка. Что за сволочь.

Прежде чем успеваю придумать остроумный, саркастичный или, наоборот, по-детски невинный ответ, он обходит меня, подходит к двери и растворяется в коридоре, впуская в комнату звуки из столовой.

Горло чуть сжимается, но я сдерживаю слезы. Развернувшись, смотрю в окно на свое отражение. Моргаю, глотая слезы, и внимательно осматриваю лицо, проверяя, не размазались ли тушь и помада, не растрепались ли гладко уложенные волосы.

Убеждаюсь, что девушка, которая выбралась наружу несколько минут назад, снова надежно спрятана внутри.

Делаю глубокий вдох, выхожу в коридор и иду в столовую, к друзьям.

Глава Десятая Миша

Сидя в пустой кабинке колеса обозрения, я запрокидываю голову и закрываю глаза, подставляя лицо ночному ветру.

Вдалеке шумит океан, волны обрушиваются на берег, заполняя темноту своим незримым присутствием где-то далеко за спиной. Эта кабинка еще поскрипывает на ветру. Остальные давно заржавели.

Походная лампа, которой я обычно пользуюсь в комнате в подземелье, закреплена у меня над коленями, на которых лежит тетрадка. Я сжимаю ручку.

Пятьдесят семь раз я не звонил,
Пятьдесят семь писем не послал,
Пятьдесят семь швов, чтоб вновь дышать,
А не притворяться, что дышу.

Открываю глаза и записываю две последних строчки. Тьма почти кромешная, и я с трудом могу разглядеть, что пишу. Хотя ничего страшного: можно записать слова сегодня, а перечитать завтра, на свежую голову.

Я пишу эту песню уже два года, с тех пор как Райен начала рассказывать в письмах про «чирлидершу». Застрял на полпути, потому что не был уверен, чем закончится история, которую мне так нужно рассказать. Я знал, какое впечатление она производит, только со слов Райен, и не имел возможности зайти дальше.

Но, уходя из школы два дня назад, после того как она наконец побывала у меня в руках в классе физики, я ощутил уже почти забытое желание писать и снова начал чувствовать.

Она знает, как сводить меня с ума, на публике делая вид, что я грязь у нее под ногами, но не в силах насытиться мной наедине. Ее язык, губы, одержимость моей сережкой, то, как она ко мне прижималась… Если бы не пара лишних слоев одежды, я бы уже побывал внутри…

Да, не стоит превращать это жалкое подобие секса в привычку. Она так меня заводит, что я хочу снять с нее все, кроме юбочки, едва прикрывающей попу, и ощутить каждый ее сантиметр. Если бы вся ее шайка знала, как сильно их принцесса хочет меня… Но я поднимаю глаза на ночной парк и осознаю.

Нет. Не меня.

Мейсена.

Черт, я не могу это так оставить. Нужно либо все прекратить и исчезнуть, либо все ей рассказать. Она никогда не простит меня за такое предательство, за то, что крутился прямо у нее под носом и едва не затащил ее в постель.

– Как же я сразу не догадался, что ты здесь! – слышится чей-то голос. Вздрогнув, я смотрю вниз.

Там стоит Дейн с фонариком в руках.

Наблюдаю, как он карабкается по балкам к тому месту, где сижу я (это примерно на пять кабинок выше земли), и тяжело вздыхаю. Я занят. Впервые за долгие месяцы пишу, такая удача.

– Вы с кузеном в детстве очень любили это место, – кричит он. – Я должен был догадаться, что ты прячешься здесь.

Он лезет наверх, мимо пустых кабинок, и забирается на балку, на которой висит. От лишней нагрузки колесо поскрипывает, но не двигается с места. Годы дождей и влажного морского ветра сделали свое дело.