Панк-рок для мёртвых

Девушка прошла мимо меня, неся тряпку левой рукой, с тряпки на пол шлепались темные капельки. Когда она скрылась за печью, я торопливо нагнувшись, мазнул пальцами одну из капель, и поднес к глазам — так и есть, кровь! Что же я проспал?

— Маша, а что это на полу? — рискнул поинтересоваться я, шлепая босыми ногами по жгуче — холодной росе.

— Да так, ужин! — рассеянно пожала красавица голыми плечиками.

— А чего меня не позвали? — «обиделся» я.

— Дык, ты дрых! — усмехнулась она, развивая шутку, и взяла меня за руку:

— Пошли скорее, а то, небось все наши уж собрались!

Дамир утопал далеко вперед, и Маша быстро поцеловала меня прохладными губами. Я сладко зажмурился, ведомый ей. Вот бы еще…

— Пришли, Шут!

Я открыл глаза — вот это да-а! Полная луна заливает неживым серебром идеальную гладь темного озера, ивы будто спят — ни листочек не шелохнется. Прибрежные камыши темной низкорослой толпой обступили край воды. От берега до берега прозрачность воздуха такая, что можно цыплят пасти — ни одного не потеряешь! Хм-м, однако ж, долговато шли, ведь насколько я соображаю, домик стоит у самой воды, и… нет, кажется, я ничего не соображаю, ведь, оглянувшись, увидел лишь тропинку откуда–то издалека, а домишка, так его просто нет! Или не было? Тьфу ты, совсем мозги усохли! Или все–таки…

— Что–то рано мы! — произнес Дамир, оглядевшись, и я встряхнулся.

— Ничего, подождем! — ответила Маша, опускаясь в лунную росу.

Хотя, с этим домом… Ай, да ладно!

— Шут, давай пока покурим!

Я машинально полез в карман на груди — и не нашел его. На мне ведь только рубаха и дырявые штаны, все мое имущество — у бабки в сенцах.

— Маш, нету! Извини.

— Ну и хрен с ним! О, начинается! Указала она куда–то вдаль. Я проследил за ее жестом — откуда–то из глубин безмятежного озера, прямо из центра, расползался туман, густой как молочный кисель и навязчивый. Непроглядная муть в момент окутала все. По душе прошмыгнула волнующая дрожь. Неужели ж настоящие мистические приключения, со мной?! До сих пор не верю, всю жизнь только и мечтал!

— А–а–у-у–хх–ха!! — завыло совсем рядом, тонко, громко напряженно. Я разгреб туман руками. Раздетая красавица приплясывала и качалась рядом со мной, выражение лица — самое счастливое, дикое, огромные глаза горят — совсем как Король на «КиШе»! Сходство двух Маш в этот момент было поразительно: панкушка и ведьмочка будто слились в один потрясающе дикий и соблазнительный образ! Дамира нигде не было видно. Может, пока его нет, мы могли бы… Что это?! Шлеп–шлеп, у–у–у, ш–ш–ш, кап–кап, плям-с! И снова: шлеп–шлеп! Туман вновь скрыл девушку, я напряженно вслушивался — кто–то был совсем рядом, и не один! Холодные, мокрые руки легко пробежали по лопаткам. Я замер.

— Он живой!! — вскрикнул удивленный женский голос.

— Да ну, откуда?! — ответил недоверчиво пацан.

— Где, где?

— Как — живой?

— Кто привел? — загомонили вокруг, хватая скользкими, влажными ладошками, большими и поменьше. Мне совсем не страшно, только больно и мокро — затискали.

— Эй, вы кто? — крикнул я, смеясь. Они смолкли. Я кружил на месте, пытаясь хоть кого–то уловить. «Манная каша» медленно рассеялась — я увидел людей. Они стояли вокруг плотным кольцом, страшно бледные, мокрые, кто в чем — в крестьянских рубахах, в тонких платьицах, джинсах и футболках, девицы в купальниках и шортиках, кое–кто и совсем голые. Все молодые — от 10–12 до 20–23 лет, не больше. Молчали, серьезно разглядывая, будто не зная, чего от меня ожидать. Я улыбался, но чувствовал себя уже не так–то и уверенно — чего они такие молчаливые и бледные какие–то.

— Ма–ма! — дернулся я резко — меня хватанули холодными руками за шею сзади.

— Ага, страшно! — прошептали мне на ухо, и в лицо заглянула Маша.

— Машка, убьешь ведь! Я от страха чуть не подох!

— Хорошо! — прошептала она снова, и резко впилась мне в губы. Поцелуй ее был мокрый и холодный, как и вся она, неестественный и неприятный. Я инстинктивно попытался оттолкнуть девку — не тут то было! Язык проник мне в рот и облизал нёбо, руки вцепились и держали так крепко, что я не мог и шевельнуться. Ощущение ловушки, из которой не стоит и вырываться… Правда, не стоит, и я обнял ее плотное, нежное, холодное тело. Оно совсем не дрожало — ни от холода, ни от возбуждения под моими мокрыми руками. Она жадно ласкала меня, но дыхания будто вовсе не было, оно не сбилось и не стало горячим — будто целуешь бескровную куклу. Или я чего–то недопонял?

— Маш? — отстранил я ее от себя.

— Что? — недовольно передернула плечами она, и опять потянулась ко мне. Я посмотрел поверх ее головы — они стояли все так же, и смотрели на нас.

— Маш, давай не здесь, а?