Панк-рок. Предыстория. Прогулки по дикой стороне: от Боба Дилана до Капитана Бифхарта

Теперь казалось, что уже ничто не может помешать Warner Bros. затащить The Modern Lovers в студию и вытянуть из них злополучный лонгплей. Компания оплатила время в студии фирмы Elektra – той самой, где за три года до этого The Stooges записывали свой "Fun House". Джон Кейл был полон решимости вытолкнуть группу на новый энергетический уровень, получить от музыкантов исполнение, беспрецедентное по агрессивности и напору, зафиксировать на пленке ту едкость и дерзость, которые он так ценил в песнях группы. Ощущая себя на одной волне с продюсером, Робинсон, Харрисон и Брукс были готовы сыграть на пределе своих возможностей. Единственным, кто сомневался, был их своенравный лидер. Много лет спустя Брукс размышлял: «Думаю, дело было в том, что Джонатан менялся. Не столько в том, что он устал от старых песен, а скорее в его взглядах – что этот конвейер по штамповке звезд рок-н-ролла является порочным»^[75]. Кроме того, Ричман начал все больше задумываться об охране окружающей среды: задолго до Греты Тунберг он стал размышлять о том, что стадионные концерты, громадные акустические системы и мощные усилители расходуют массу электроэнергии, которая, в свою очередь, вырабатывается посредством сжигания топлива с неизбежным загрязнением атмосферы. С точки зрения Джонатана, единственный способ спасения планеты от экологической катастрофы заключался в том, чтобы исполнять негромкую акустическую музыку.

Членам группы приходилось его бесконечно уговаривать и предлагать компромиссы. Эрни Брукс демонстрировал чудеса дипломатии: «"Джонатан, потом ты сможешь делать все, что захочешь. Давай только запишем пластинку, а после этого сыграем кой-какие концерты! Людям нужно услышать эти песни – они классные и хорошо звучат!" Джонатан отвечал: "Ну, не знаю, не знаю. Я не хочу, чтобы музыка была такой громкой. Она ведь повредит ребятам слух, понимаешь? А если она будет настоящая, если в ней будет волшебство, то люди все равно ее услышат"»^[76].

В сентябре Джонатана все же удалось заманить в студию, но конфликт усугубился после того, как идеи Ричмана вошли в противоречие с представлениями Кейла. Продюсер хорошо помнил прошлогодние студийные перфомансы The Modern Lovers – громкие и напористые – и отчаянно стремился воскресить прежний дух. Эрни Брукс рассказывал: «Одной из песен, которую мы пытались перезаписать, и которая никак у нас не получалась, была, кажется, "Someone I Care About", и Кейл сказал Джонатану: "Тебе надо звучать злобно; тебе надо звучать так, как будто ты хочешь кого-то убить!" А Джонатан ответил: "Ой, я не хочу никого обижать – я хочу сделать милую, счастливую пластинку"»^[77]. Поначалу продюсер был в недоумении: он спрашивал остальных музыкантов: «В чем дело? Что случилось с Джонатаном? Почему мы не можем записать этот диск? Почему вы не можете изменить звучание?». В какой-то момент, однако, ситуация стала выходить из-под контроля. Кейл вспоминал: «Каждая жалоба на то, как звучат какие-то вещи или в каком направлении они двигаются, встречалась ответной жалобой.

Это была бесконечная спираль, которая казалась разрушительной… Мне было неудобно перед Джонатаном, потому что все это было бесцельно. Музыка была просто отрепетированной до смерти – так не делается… В конце концов он уже перестал мне доверять – не знаю почему, что-то случилось, и контакт был потерян. Мои мысли были: "Не знаю, почему так происходит, но это больно. Надо уходить"… Было обидно, потому что я чувствовал, что такую невероятную невинность стоит зафиксировать [на пленке]»^[78]. Остальные музыканты остро переживали происходящее. Эрни Брукс: «Думаю, для Кейла такая ситуация была ужасной, ведь он был продюсером пластинки, которая имела великий потенциал, а Джонатан не давал ему ее записать. В то же время мы все уважали его, но дело просто не шло»^[79]. Ситуация усугублялась и состоянием самого Кейла, который на тот момент переживал личный кризис и много пил[98]. Сессии к дебютному альбому были прерваны; работа ни над одним треком так и не была доведена до конца.

Последняя попытка