Панк-рок. Предыстория. Прогулки по дикой стороне: от Боба Дилана до Капитана Бифхарта

The Modern Lovers распались, так и не выпустив ни одной пластинки. Каждый из участников группы пошел своим путем и сумел проявить себя в музыке. Джон Фелис выпустил пар в составе панк-команды The Real Kids. Барабанщик Дэвид Робинсон стал членом бостонской панк-группы DMZ, а затем добился успеха в составе звезд синти-попа The Cars. Эрни Брукс сотрудничал с Эллиоттом Мерфи и Дэвидом Джохэнссеном. А Джерри Харрисон прославился на весь мир в составе Talking Heads. В это же самое время записи, которые эти музыканты успели сделать вместе, продолжали жить своей жизнью и завоевывать новые поколения слушателей. Поэтому, чтобы восстановить историческую справедливость, уместно сделать что-то вроде послесловия – рассказать о том, что произошло дальше с Джонатаном Ричманом и о том, как параллельно с его поисками самого себя и движением к успеху, свой путь к слушателю находили те самые записи, от которых он так старательно открещивался.

После того как The Modern Lovers распались, Джонатан вернулся в Бостон. По воспоминаниям Джона Фелиса, он казался полным радости и «почти рожденным заново» ^[86]. Ричман никуда не торопился. Он начал с удовольствием давать сольные концерты в детских больницах и школах – дети были той аудиторией, с которой ему было приятнее и комфортнее всего. На каждый такой концерт он брал гитару, а также запас разнообразных предметов домашнего обихода, которые раздавал юным зрителем, чтобы каждый из них мог участвовать – шуметь, стучать, греметь и дудеть. Если предметов не хватало, в ход шло все, что оказывалось под рукой. Фил Кауфман, который нередко составлял ему компанию, вспоминал, что Джонатан легко и просто устанавливал контакт с «особенными» детьми: «Он не замечал их отклонений. Они любили его… Это уникальный дар, которым он обладает»^[87].

Судя по всему, Джонатан был счастлив, оставаясь в стороне от шоу-бизнеса. На большей сцене он появлялся лишь изредка, чтобы помочь хорошим друзьям: например, чтобы записать по предложению Стива Сезника дуэт с Мо Такер или поддержать игрой на барабанах начинающую группу Патти Смит. Тем не менее, в конце 1974 года он откликнулся на предложение записаться в студии. Приглашение исходило от старого знакомого, Мэттью Кауфмана – бывшего менеджера A&M, который теперь решил организовать свою собственную звукозаписывающую компанию под названием Beserkley Records[103]. На те крайне скромные средства, что были у Кауфмана, он создал что-то вроде доморощенного инди-лейбла – скудность бюджетов компенсировались массой энтузиазма, остроумным стилем и прекрасным чувством юмора. Задохлый Beserkley Records гордо встал в оппозицию динозаврам шоу-бизнеса, излучая самоиронию и тонко пародируя лучезарный позитив, свойственный звукозаписывающим компаниям 1950-х годов. Продвигая свою продукцию под вывеской «Прибежище хитов» и слоганом «Самая большая развлекуха без снимания штанов», Beserkley во многом предвосхищал нахальный и самоуничижительный пиар лондонцев со Stiff Records. Неудивительно, что в этой компании малоизвестных, но остроумных, веселых и дружных музыкантов Джонатан почувствовал себя как дома; в таком обществе он был готов веселиться и играть свою новую музыку.

Официальный дебют Джонатана Ричмана состоялся в июле 1975 года на фирменном сборнике "Beserkley Chartbusters, volume 1" (вполне остроумное название, если учесть, что там не было ни одного хитмейкера, а перспективы второй части были весьма туманны). Еще удивительнее было то, что среди четырех записей, которые Ричман сделал для этой пластинки, была новая версия «Roadrunner» – искрящаяся все той же юношеской энергией, но на этот раз более аккуратная, опрятная и мелодичная. Тем не менее оптимизм и энтузиазм Джонатана на ней звучали абсолютно натурально.