Панк-рок. Предыстория. Прогулки по дикой стороне: от Боба Дилана до Капитана Бифхарта

Несмотря на неуспех первых пластинок, Мэджик Бэнд не терял популярности – в первую очередь, благодаря превосходной концертной репутации (бывало так, что у Дона не получалось вступить вовремя, но Алекс делал ему знак грифом гитары, и дело налаживалось). На протяжении 1966 года группа выступала на самых престижных площадках Калифорнии и делила сцену с такими исполнителями, как Them, Love, The Charlatans, Chocolate Watchband и Big Brother & The Holding Company. На их фоне название Captain Beefheart and his Magic Band смотрелось на удивление психоделично, однако музыка группы по-прежнему оставалась весьма консервативной – суровый ритм-энд-блюз с элементами соула. Очень вероятно, что к этому времени Мэджик Бэнд начал ощущать себя старомодным коллективом. Вскоре музыканты стали терять уверенность не только в себе, но и в своем менеджере. «Он начал устраивать мелкие махинации»^[40], – туманно комментировал Снауффер.

Менеджер, в свою очередь, считал, что Мэджик Бэнд слишком неорганизован. В результате произошло расставание по обоюдному согласию, и осенью 1966-го группа окопалась в родном Ланкастере, почти перестав выступать. По сути, Magic Band, не вполне понимая, куда двигаться дальше, начал стагнировать и вариться в собственном соку. В этой напряженной атмосфере стали усугубляться внутренние разногласия. На первый план вышли противоречия между Доном и Алексом Снауффером, неформальным лидером группы. За этим конфликтом свежим взглядом наблюдал новый барабанщик группы – уже знакомый нам Джон Френч. По мнению Френча, Снауффер был очень профессиональным, благоразумным музыкантом, который был готов пойти на музыкальный компромисс, если к этому подталкивала практическая необходимость. Дон же был прямо-таки помешан на том, что он называл «творческая свобода»: любой компромисс для него означал предательство. Более того, Ван Влит все больше начинал уставать от кавер-версий и «блюзового академизма» группы. «Ты, что, всю жизнь хочешь играть эту музыку мертвых черных ребят? Почему не хочешь что-нибудь новое попробовать!?»^[41], – вопрошал он Снауффера. «Главными проблемами Алекса были недостаток уверенности в собственных деловых инстинктах, низкая самооценка и алкоголизм, – рассказывал Френч. – Поэтому ему было сложно справляться с неуступчивым, хотя и не всегда правым Бифхартом, который неизменно умел добиваться своего, даже если не всегда понимал, в чем оно заключалось»^[42]. Эту точку зрения поддерживал и басист Джерри Хэндли: «Алекс, к сожалению, не справлялся. Чем больше контроля забирал Дон, тем сильнее группа отдалялась от реальности»^[43].

Восемнадцатилетний новобранец Джон Френч оказался самым младшим музыкантом в группе; Дон и Алекс были старше его на 7 лет. Френч вспоминает, что он сразу же был подвергнут воздействию фирменного капитанского шарма – подобно Карлсону, Бифхарт был полон юмора, обаяния, и с ним никогда не было скучно. Слово Френчу: «Уникальный взгляд Ван Влита на жизнь, его исключительная способность выдавать меткие фразы, эвфемизмы и каламбуры и его внимательность к окружающему миру превращали его в отличного и нескучного товарища. Когда я находился рядом с ним, то часто чувствовал, что нахожусь в другом мире. В волшебной стране, которую он называл своим домом, все заботы и тревоги таяли сами собой. Легко было понять, почему ему так сложно работать с другими. Он хотел играть музыку, а не работать над ней»^[44].

В самом начале знакомства Дон доверительно сообщил барабанщику: «Хочу тебе кое-что рассказать об этих ребятах – они ленивые задницы». Однако картина, которую наблюдал Френч, говорила скорее о том, что «ленивой задницей» оказывался сам Дон. Он опаздывал на репетиции, участвовал в джемах и прогонах без особого энтузиазма. Нередко Ван Влит провозглашал, что ему в голову пришла совершенно гениальная идея, и на несколько часов исчезал в соседней комнате, чтобы над этой идеей поработать. Он мог снова появиться к тому времени, когда музыканты уже собирались расходиться по домам. В такие моменты Дон, пылая праведным гневом, обвинял группу в лени и требовал продолжения репетиций. Тексты, которые он сочинял в изобилии, появлялись на салфетках, клочках бумаги, обертках, подложках под кружки и спичечных коробках. Все свои опусы Дон складировал в большой картонной коробке – единой кучей, без всякой информации о том, к какому произведению должен относиться тот или иной отрывок или обрывок. Нередко, захваченный творческим запалом, Капитан проводил целую ночь, работая над очередным произведением. Наутро его будила мама, сообщая, что к нему пришли друзья-музыканты. «Сью, заткнись и дай мне пепси!!», – орал Дон.