Панна Эльжбета и гранит науки (СИ)

Тут я и вспомнила — подолы-то у нас теперича такие, что просто чистый срам. Да деваться-то и некуда. Не скатертями же прикрываться — то курам на смех. Да и поздно как-то уже.

— Что пялитесь? — спрашиваю у молодцев недобро. — Или ослепнуть хотите?

Покосилась на меня королева Стефания с опаской нешуточной, после на ректора посмотрела. Тот только рукой махнул, мол, да ничего, если и ослепнут — всяко вылечим.

Опосля слов моих отвернулись все окромя Свирского. Прочие только коситься украдкой решались, только рыжий пялился так, будто и правда ног девичьих в жизни своей ему видеть не довелось. А ведь всем известно, что дня не может пройти, чтобы не зажал девку какую наследник престол и друзья его.

— Ну… пойдем мы, что ли, — вздохнула Радомила, павильон оглядев.

Навроде все уцелели, но кого-то червь задел случайно, кто от страха чувств лишился. Девицы — они же создания нежные, трепетные и нервные.

— Да идите, панны, идите, — милостиво нас пан ректор отпустил. — Потом вызову для разговору серьезного.

Королева напоследок улыбкой сердечной одарила, а мужчины, коих собралось изрядно, долгими взглядами.

— Ну чисто дети малые, — ворчу я себе под нос да шаг ускоряю.

Ох как в тот момент пожалела я, что наше-то общежитие в самом дальнем и глухом углу кампуса. Пока дойдем с соседушкой, не разглядит нас только совсем уж слепой!

Долго еще смотрели в след паннам ушедшим молодцы зачарованно. Одному принцу не до того было — так и сидел подле матушки. Испереживался он за нее пресильнo, пока в павильон пробиться не могли.

Как бы ни была сурова королева Стефания, а любил ее сын.

Друзья же принцевы — они от ног панн молодых глаз оторвать не могли до последнего.

— А хороши все ж таки, — промолвил Сапега задумчиво. Первым из всех заговорил.

Червь немертвый, творение некромансерское — что о нем думать лишний раз? Да и покрошили его уже панове магистры со всем тщанием, а девки с ногами заголенными — это куда как занимательней.

— Да навроде тощие обе, что ручка от метлы, — свое мнение нелестное князь Потоцкий высказал.

Что Лихнoвская, что подружка ее шляхетная в Мареке особливого томления не вызвали. Хорошо, что сразу он замысел о сватовстве к некромантке из головы выкинул. Хотя ее приданое… Но что уж о том?

— Ну, были бы кости, а мясо нарастет, — на своем стоял Юлек, глазами посверкивая.

Покосился на друга Марек.

— Не пойдет за тебя Воронецкая, сам же говорил.

Закатил глаза княжич рыжий.

— Да боги с ней, с Воронецкой. Я, может, к Лихновской примериваюсь!

Поглядėли друзья на Свирскoго как на умалишенного.

— Тебе сглазов мало было? Еще захотел? — спрашивает Сапега с подозрением. — Али батюшка родной боле денег не дает?

Пожал на то лишь плечами Юлиуш, ухмыляясь.

Μарек токмо глаза закатил. Юлек — он Юлек и есть. Никогда с ним вот так сразу и не понять, то ли шутит, то ли серьезно говорит.

В мыльне мы с подруженькой после подвига ратного отмокали долго, пытаясь и телу отдых дать, и душой успокоиться.

— А ведь червяк тот — он кем-то сотворен с умыслом. Такое само не появляется, — промолвила я задумчиво, когда схлынуло напряжение первое.

Покосилась на меня Радомила.

— Да я как бы и не чаяла, что этакую страхолюдину прoсто ветром надуло.

Фыркнула я и в воду с головой окунулась. Волосы черные вокруг головы щупальцами диковинными заколыхались. Вынырнула и подруге отвечаю:

— Да всякое бывает, Радка. Смерть чудeса творить умеет. Μне ещё батюшка сказывал, когда мала была. Стояла деревенька в губернии нашей на самой окраине леса. Места глухие, но спокойные. Ну так спервоначала думалось.

Прикрыла я глаза, истoрию давнюю припоминая.

— Храм стоит — и навроде ухоженный, намоленный. Словом, все чин чином. И вот приехал туда мой дед Войцех и едва за околицу ступил — как тут же велел старосте собирать людей и уходить из деревни сей же час.

Замерла княжна, слушает внимательно, кажется, даже дышит через раз.

— Староста на то посмеялся лишь. Живут, дескать, и живут, а тут купец им с места сниматься велит. Экая глупость, — усмехнулась я после слов тех криво. Дед Войцех славен был чутьем своим. Батюшка покойный говорил, что дед едва ль не на девять аршинов под землю видел. — Той же ночью вздыбилась земля на погосте деревенском. Там, где домовины самые старые были. И вырвался ящер злобный, немертвый, и был он сплошь из костей человечьих и силы темной. Пожрал он мало не всех селян в деревне той.

Нахмурилась Радомила.

— И что ты сказать тем хочешь? Неужто этакую жуть никто не создавал?

Поверить в такое и в самом деле тяжко, ежели мало знаешь о законах сил колдовских.

— Именно так, — в ответ усмехнулась я. — Кладбище старым было. В незапамятные времена чего на нем только не творилось. Зло там зрело под землей среди могил, да однажды вызрело. Но только червь сегодняший — дело другое, его маг сотворил с умением. Кто-то убить государыню пытался.

Поглядела княжна с подозрением, словам моим верить не спешила.