Панна Катажина (СИ)

— Bardzo milo mi cie pozna'c, Panna Katarzyna.

— Znasz polski?

— Tylko troszeczke. Ojciec wiedzial.

Девушка снова улыбнулась, на этот раз широко и искренне. Войцех посмурнел и быстро оттянул Шлаевского в сторону:

— Значит так, Пломьен. У нас, как ты понял, всё по-взрослому. Мои приказы выполнять беспрекословно, иначе будут неприятности. В случае чего — за главного Гвоздь. Я ему доверяю как себе, соответственно, и его приказы — это мои приказы. Ясно?

— Допустим. Мы пока ховаемся и на изготовке, я верно понял?

— Да. Но скоро, мой огонёк, ух скоро всё будет... А пока — свободен до вечера, сходи за товарищем. Заодно осмотри город, тут всё же красиво, хоть и холодно. В десять нуль ставка будет, здесь, не опаздывать.

Михаил кивнул, задержался взглядом на Катажине, затем поспешно вышел, со всеми распрощавшись. По пути в центр он заметил, что за ним, стараясь не попасться на глаза, следовал Малпа. Проверяют.

Прошлявшись весь день, с наступлением сумерек контрразведчик направился в нумера за «наганом». Не включая свет, выглянул в окно: по дороге в дешёвой забегаловке Малпу сменил Арон, вот и теперь он стоял напротив дома, пытаясь спрятаться за рекламную тумбу. Шлаевский хмыкнул: хоть уровень конспирации был на высоте, в умении вести слежку противник явно проигрывал.

Ещё раз проверив боеготовность обоих револьверов, офицер достал свой утренний трофей, закурил и сел на кровать его разглядывать. Гравировка на лезвии «U. S. 1918» выдавала принадлежность к армии штатов, год — Первую Гражданскую. Видимо, клинок бывшему владельцу тоже достался как трофей, скорее всего, взятие Архангельска красными. Долгий же путь проделал нож с другого континента, чтобы сослужить службу российской контрразведке.

От таких мыслей Шлаевский повеселел. Малость поразмялся, боксируя кастетом со стеной, проверил, легко ли взводится курок «бульдога» в кармане пальто, чтобы стрелять через ткань. Осмотрел себя в замызганное зеркало, почесал пробивавшуюся щетину и направился в кабак.

В «Княжеском» всё было без перемен. Ветеран чесал языком о Великом Волжском походе, его приятель-морфинист спал, пуская слюни по барной стойке. Троица уголовников, вероятно, кого-то хорошо почистила, и теперь праздновала это событие пивом с колбасками. Из какой живности были сделаны эти колбаски, лучше было не задумываться. По диагонали от них седой стоик по-прежнему сочинял что-то в бесконечных беседах с самим собой, в углу размалёванная девка пыталась закрасить румянами фингал под глазом, отчаянно сигнализируя всем мужчинам в помещении оборками чулок. Михаил сплюнул и заказал полпинты отвратного пива.

Минут через пять в кабак вошёл Арон. Сделал вид, что никого не узнал, прошёл в своё всегдашнее место и снова принялся за Ницше, украдкой поглядывая на сомнительные прелести проститутки. Спустя ещё четверть часа появился Змей, тяжело опустился возле офицера и потребовал пива. Отпил большой глоток, пнул локтем своего соседа.

— Ну шо, студент, как успехи?

— Да так, потихоньку. А мы разве знакомы?

— Так мы ж с тобой пили. Не упомнишь?

Шлаевский сделал вид, что тужится вспомнить. Отрицательно покачал головой.

— Видать, я сильно перебрал. Или Вы обознались. В общем, на вот, и бывай, дядя.

Контрразведчик подкинул пропойце скомканный рубль, расплатился и быстро вышел на улицу. За углом постоял, закуривая — Арон не отставал.

На рубле мелким неровным почерком было написано следующее:

«Ф. от Ш. Игра пошла. Ставки скачутъ, надо успть. Зовите П. и Р. в „Распущенный бутонъ“. Сгодня, 1.»

***

Начали ровно в десять. В квартире на Дмитровке собралась вся ячейка. Сначала Войцех опросил Малпу, что с оружием, и Кюри, готовы ли взрывчатка и машина. Всё было готово, но умелец пожаловался, что взрывчатки может и не хватить, лучше бы ещё связку. Главарь кивнул, сказав, что пока время есть.

Затем отчитались Катажина и Аполлинария, что для помощи возможным раненым всё тоже готово. Во время так называемой «ставки» Шлаевский то и дело украдкой поглядывал на прекрасную полячку, понимая, что влюбился. Катажина взгляды замечала и иногда отвечала лёгкой улыбкой, но чаще боязливо озиралась на брата. К пущему смущению девушки, Маршал тоже частенько плотоядно поглядывал на неё, покручивая усы. Михаил это заметил и для себя запомнил.

Последним взял слово Гвоздь. Он с почти незаметным латышским акцентом медленно и спокойно рассказал, как лучше производить штурм вагона поезда. Для вящей убедительности представил план-схему вагона люкс, показал, как стоит забегать с двух сторон, зачищать территорию, пока двое прикрывают стрельбой по окнам с каждой стороны. Ираклий долго сосредоточенно кивал, затем поднял руку:

— Эсли эсть взрывчатка, пачэму нэ жахнуть пасильнэе?

— Взрыв нужен исключительно чтоб остановить поезд и отвлечь внимание. Пока части охраны побегут в голову состава, мы сможем налететь на нужный нам вагон. К тому же, после взрыва и выжить можно, мало ли, везение. После пули в голову — нет.