Паноптикум Города Пражского

- Вот, господа, еще одно подтверждение моей старой теории. Преступник, который вознамерится особенно хитро надуть полицию, в конечном счете сам себя разоблачит. Перемудрит просто-напросто. Убийство само по себе вещь несложная. Если взять настоящее красивое убийство - из ревности, скажем. Он возвратился раньше, застал ее в постели с другим, хватает нож и убивает ее. Великолепно, правда? Все как на ладони. А вот когда убийца начинает разные трюки и фокусы, то непременно самому себе подставит ножку. Пан Рохличек, конечно, был сердяга, но перемудрил из любви к близким. А мы - то есть этот юноша - возьми да и раскуси его. Так и должно было случиться.

Пан советник величаво отбыл в канцелярию, а я шумно перевел дух.

- Итак, мое первое дело закончено, - сказал я, приятно расслабляясь.

Присутствовавшие взглянули на меня с явным недоумением.

- Закончено? - переспросил пан Боуше. - Едва ли.

То есть как "едва ли"? Я же доказал, кто убийца. Пан Рохличек собственноручно. Конечно, можно думать о пособнике, даже предположить такого, но ведь его могло и не быть. Да он, собственно, и не нужен.

Фактически да,- сказал пан Мразек. - Таким пособником, допустим, мог быть хахаль этой дочки. И что из того? Уличить его вы не сможете, да и не в этом суть. Суть в деньгах.

Я широко раскрыл глаза:

В каких деньгах?

Ну, в тех, которые он нес, а вы их так и не отыскали.

- От меня требовалось разобрать случай, а не искать деньги! - надулся я.

Все замолчали, а я, сделав вид, что работаю, начал рыться в бумагах.

Потом пошел в кафе, взял двойной кофе по-турецки и притворился, что читаю газету, на самом деле неотвязно думая о том, что сейчас услышал.

Старый пан Мразек понял мое состояние, пришел, подсел ко мне в кафе, взял себе тоже двойной по-турецки и сказал:

Если вы не обидитесь, я объясню, в чем тут суть.

Да, интересно, интересно, - промямлил я. Пан Мразек улыбнулся:

- Возможно, вам это и неприятно слышать, но это так. Деньги, которые надо найти, единственная возможность осуществить правосудие. Ведь деньги были побудительным мотивом лишения человека жизни, верно? Если вы их найдете, то отнимете возможность у кого-то извлечь прямую выгоду из смерти бедолаги Рохличека. Фактически тут больше ничего и не придумаешь.

Хотя это его нелепое "фактически" действовало мне на нервы, я чувствовал, что он прав.

Вы полагаете?.. - прошептал я.

Да, полагаю, что, хотя Рохличеку помочь уже нельзя, помочь правосудию все-таки можно.

Короче говоря, по-вашему, пока я дома себя связывал и душил, кто-то спокойно пересчитывал деньжата, которые отпасовал ему Рохличек?

Да, я считаю, что за этого сердягу вы никак не отомстили, если вы все же к этому стремились, - сказал пан Мразек.

И тут я неожиданно почувствовал, как много значит для этого дядьки-детектива идея правосудия, и понял, в чем он видит благородное предназначение своей профессии.

- Пан Мразек, - вздохнул я, - мне с самого начала ясно, например, что те две бабы - бессердечные скотины, они-то и толкнули Рохличека на преступление. Но как их ухватить? Если они забрали выложенную сумму и позволили ему убить самого себя, в этом их никак не уличишь. Разве что дожидаться, пока начнут тратить деньги?

Пан Мразек замотал головой:

- Ну нет, они не так просты. Да что, вы лучше меня, старого, знаете, на что способна женщина, если захочет кого провести. А если даже они купят на себя какого-нибудь барахла и старая устроит дочке свадьбу, подкинув ей тысчонку-другую, гДе доказательства, что у ней не было отложено про черный День?

- В общем, тут заколдованный круг, - уныло согласился я.

- Как вам сказать... Если не обидитесь, я скажу так: в восемь утра, - серым от пепла пальцем пан Мразек начал водить по столу, - Рохличек получил в сберкассе в Михле деньги. Скажем, в восемь пять он с ними оттуда вышел. Здесь, допустим, караулил его некто, кому он эти деньги спокойно передал. В подобном случае надо, как говорится, брать в расчет только кого-то из семьи. Но в протоколе сказано, что ни один из них в то утро из дому не выходил. Значит, это отпадает. Теперь рассмотрим другой случай. Пан Рохличек положил деньги в какую-нибудь сберкассу. Например, в нусельскую. Туда он мог попасть примерно в восемь пятнадцать...

- Но стойте, - воскликнул я, захваченный его нехитрой логикой, - он ведь мог взять такси и поехать еще дальше! Па Вацлавскую, в банк!

- Это фактически возможно, - допустил пан Мразек. Потом с сомнением покачал головой.

Впрочем, такой простецкий, тихий человек едва ли станет брать такси. Я бы на эту версию не очень полагался... Одно только мы знаем точно: в десять он уже был покойником. Так вот вы и должны спросить себя: что делал он с восьми пятнадцати до десяти? Времени он зря не тратил, даю вам голову на отсечение.

Итак, окрестные сберкассы и банки! - в волнении проговорил я. - Это похоже на правду. Пойду туда. Большое вам спасибо за совет!