Паноптикум (СИ)

Он зашел не сразу. Тянул время, пока мыл руки, переодевался. Менял воду собакам, отправлял их на места. И долго сидел с ними. Тянул время. И у меня онемели пальцы, разливающие виски по бокалам, когда я поняла, что не для меня. Что он брал паузу для себя. А значит там что-то поистине… Я не считала его животным, пачками приканчивающим народ или тварей или мразей. Там интеллекта дохуя, это и обеспечило ему очень высокое положение при… нынешних условиях развития мира.

Он зашел в гостиную не глядя на меня, подкатил кресло к углу дивана, где сидела я. Взял бокал с подлокотника и сел в кресло, вытянув длинные ноги и скрестив их на низком журнальном столике. Лицо непроницаемо. Махом осушил окал не поморщившись. Молча налила еще и опустила бутылку на пол.

Рим и Доминик только переступили порог, но он кратким жестом, не глядя на них приказал идти на место.

Бокал на подлокотник, палец медленно постукивает по грани бокала, взгляд в стену перед собой. Голос негромок, пробирающий до мозга костей:

— В день, когда мне исполнился тридцать один год, моего отца не стало. Утром он подарил мне двух щенков, а вечером я сидел на корточках перед своим братом, пока в оперблоке за моей спиной пытались вытащить нашего отца. Я сидел перед братом и говорил, что не время для истерики. Ничего не напоминает, Ян? — я, чувствуя как обрывается сердце, смотрела в его невесело усмехнувшееся лицо, задумчиво глядящее на бокал в пальцах. Эмин прикрыл глаза медленно откидывая голову на спинку кресла и продолжил совсем негромко, — сидел вот в той же позе что и ты, интонация была почти та же. И взгляд тот же. Говорил немного иное, чем ты своей сестре. Потому что я знал, что отца не спасут. Мы оба знали. На глазах застрелили. Патрон семь шестьдесят два, сороковой Ремингтон, раздробленная височная кость и в мозг. Нашел всех через полторы недели. Остановил Давида. Себя не смог. — Пачка из кармана, щелчок, зажигалки. Приоткрытые глаза, невидящий взгляд в потолок. — Твой взгляд на сестру, Яна… Твой взгляд на шваль в поле. А теперь сопоставь то, что ты чувствовала с тем, что испытывал я и сделай выводы, смог бы я остановиться.

— За что его?.. — алкоголь по пищеводу, гул в голове, тело слабое от… от нового слома, от желания заплакать, от беспомощности. Потому что чувствовала, что вот там сейчас происходит, за этим спокойным лицом и непроницаемым взглядом на бокал.

— За правду. Опасная это вещь… — Эмин усмехнулся и покачал головой. — Особенно когда внутри что-то еще есть. Когда Кашу у вас убрали, я взялся без разговоров. У меня крыша уже ехала с ними. А мне нельзя, потому что Давид… Мне нельзя, чтобы крыша уехала. Я его тормозить перестану и это будет полный пиздец… Он просто молод и с отцом ближе был. По нему это все очень нихуево ударило, и мозги там тоже нехилые, просто слишком торопится постоянно… Он может не в ту степь уйти и не заметить… Он… не хочу я цирк уродов во главе с ним. И отец просил. За три месяца ни с того ни с сего, будто бы знал, блядь… Тогда в больнице когда на тебя с сестрой смотрел… Нутро будто шилом, будто на год назад, обратно в преисподнюю… Давид тогда сказал «это я виноват», хотя даже не близко… У меня в голове это звучало, а спустя секунду твоя сестра произнесла то же самое. Это забавно вообще… что в свой день рождения я второй год подряд чувствую себя в аду. Так и хотелось сказать здравствуйте, черти, я дома…

Я поставила локти на подлокотник и закрыла лицо руками. Сжала виски пальцами, но хаос в голове это не уняло. Только двинулась с дивана, как он твердо и жестко произнес, пригвоздив меня к месту взглядом:

— Я тебя не жалею и ты меня не смей. Не для того рассказал.

— Я… — все равно встала и подошла. Не шелохнулся. — Я попросить.

Его предупреждающий взгляд.

Внутри пиздец. Почти на грани. А в голове только одно — никогда не предполагала, что Марина сможет мне помочь еще раз. Даже когда ее в живых уже нет.

— Мне нужно навестить подругу. Пожалуйста, отвези меня. На кладбище.

Пауза затягивается. Я смотрела в его непроницаемое лицо уговаривая себя остаться здесь, не падать в тот кипящий хаос в голове, не поддаваться слабости. Это нужно. Важно очень. Сжала челюсть и прикрыв глаза, задержала дыхание. И он негромко произнес:

— Когда? — его пальцы по моей кисти вниз. Кончиками касается моих пальцев.

— У тебя завтра будет свобод?… — я знала, что мой взгляд был затравлен. Это всегда происходило, когда я думала о Лебедевой.

— Когда тебе нужно? — Перебил одновременно перехватывая за кисть и дернул на себя, вынуждая упасть ему на колени.

Я подняла взгляд в его спокойные, серьезные глаза и почувствовала, как ровнее забилось сердце.

— В обед, — неуверенно повела плечом. — Она в Николаевском, это около двухсот километров отсюда и если у тебя не получится, то ничег…

— В обед будем там. — Эмин кивнул и мягко подтолкнул, подсказывая встать. И взял меня на руки.

Я обняла его за шею и прикрыла глаза прижимаясь щекой к его плечу. Мое сердце билось спокойно. Тяжело и больно, но спокойно. Он все поймет. Осталось сделать один шаг. Он поймет, я уверена.

Глава 10