Пансион передержки шлюх

В шестнадцать лет Лев уже точно знал, что станет профессионалом и выиграет не одну Олимпийскую медаль. Он посвящал прыжкам с трамплина все время, бредил сборной… Записался в спортзал и встретил там парня, показавшегося смутно знакомым. С тех пор Лев и Стас стали неразлучны. Лев уверенно завоевывал награды по прыжкам, Стас – по вольной борьбе. Оба работали где получится, учились, гуляли вместе, следили друг за другом и прикрывали в случае чего. Стайки шпаны, бухающие по подворотням городка, очень быстро научились обходить стороной двух широкоплечих парней в спортивных куртках.

– Выходишь наверх, на вышку, – медленно повел рукой с зажатой в пальцах сигаретой Лев, – и бассейн остается далеко внизу, будто в другом мире… Стоишь и кажется, что все провалишь, рухнешь, как куль с песком, и сломаешь себе шею. А потом говоришь себе: «У тебя есть мечта. Делай». И делаешь. Тело будто перерождается за эти пару шагов до края. Отрываешься и летишь, чувствуешь каждую мышцу… Видишь себя одновременно изнутри и как бы снаружи. Входишь в воду – это еще один мир. И наконец выплываешь наверх, в свой. Это нельзя передать, – с сожалением добавил он и глубоко затянулся.

Лев познакомил Стаса с хорошей приятельницей из своей группы пловцов – Данкой. Стас сделал ей предложение через полгода, Лев очень радовался за друзей. Данка ушла из спорта, с удивившим ее саму удовольствием погрузилась в хозяйство, родила Стасу сына. У Льва тогда выдалось непростое время – умер отец, захворала мать. Оба болели раком, словно заразились друг от друга. Льву некогда было горевать: пошли интенсивные соревнования и подготовка к самому главному… Ульяну Лев встретил на кладбище.

– Можно было сразу понять, чем все кончится, – усмехнулся он.

С ней все было непросто… Они чем-то походили друг на друга. Оба не слишком умели вести серьезные беседы. Но если Лев просто не лез, зная, что не сможет помочь и утешить, то Уля совершенно не чувствовала, когда партнер нуждался в мягкости или хотя бы в тишине, и начинала подкалывать его в самый неподходящий момент. Лев огрызался. Дальше шла перепалка… Иногда и домой возвращаться не хотелось.

На чемпионате Лев Рыбаков занял не первое, а третье место. Тренер говорил, что все понятно – похороны родителей не могли не сказаться на боевом духе… Но это не утешало. Совсем. Приехав домой, Лев положил награду в стол, не пристраивая ее на полке рядом с другими. Вошла Уля и сказала что-то язвительное… Позже он даже не помнил ее фразы. Только собственное глухое бешенство.

Лев психанул и уехал из дома, просто погонять. Выехал за город, выжал максимум на пустой вроде бы трассе. На одном из выездов предупреждающий знак «стоп» закрыла ветка дерева, а полосу на дороге Лев просто не заметил.

– Слишком жалел себя в этот момент…

«Рено» Рыбакова вошел проезжающему кроссоверу в бок. Погиб мальчик-подросток и его мать, что вела машину, а Лев остался без ног чуть выше колен, и врачи утверждали, что ему еще повезло.

О том, что убил двоих человек, он никому не говорил. До сего дня. Стас и Данка знали только то, что кто-то пострадал. Знали о штрафе. И о травмах самого Льва. Знали, что меру наказания смягчили из-за внешних обстоятельств: сломанной ветки дерева и полустертой полосы на асфальте.

Отец и муж погибших присутствовал на суде. Он отказался от компенсации, но не настаивал и на тюремном сроке. Он просто смотрел на Льва как на дерьмо, по недоразумению принявшее форму человека. И так оно и было. Лев тогда вообще не знал, зачем выжил. Чтобы остаток жизни искупать вину?

Саша покачал головой, заглянул в пустую чашку.

– У тебя, случайно, ничего покрепче чая нет?

– Нет, – коротко отозвался Лев.

– Это, наверное, хорошо, что нет… – вздохнул Саша. – Ты крут, детка. Я бы на твоем месте точно спился, если бы мог.

– А почему не смог бы? – полюбопытствовал Лев.

– Непереносимость алкоголя, – развел руками Апраксин.

Лев вытянул из пачки сигарету и неспешно закурил.

– Ну, – сказал он, перегоняя сигарету в другой угол рта, – всегда остается возможность сторчаться!

Они ржали громко и долго, так долго, что сигарета успела дотлеть почти до фильтра, а Саше пришлось лечь на диван, свернувшись в комок, чтобы спастись от боли в мышцах. Когда он ушел, Лев долго сидел у окна. На душе было… странно. После нырка в болезненные воспоминания легче определенно не стало, но сквозь шипы и змеиные кольца снова всколыхнувшейся вины на миг показалась призрачная надежда на исцеление.

***