Пансион Святой Маргарет

– Да-да, последний раз мы виделись… – начала говорить Эмили.

– На свадьбе вашей кузины, я тогда еще не была замужем за мистером Кронбери, – перебила миссис Кронбери и с нежно-умиленным выражением лица обернулась к одному из джентльменов, полному, розовощекому, чей жилет был ему явно тесен. Видимо, это и был мистер Кронбери, и Эмили подумала, что супруги подходят друг другу по крайней мере внешне.

– Вы ведь потанцуете с моим братом, Роджером? Вы и его должны помнить, – неожиданно для Эмили сказала миссис Джулия. – Роджер, подойди сюда!

Мистер Мэйленд в это время безуспешно пытался развлечь какую-то молодую леди, смотревшую на него с нескрываемым неодобрением. Эмили вспомнились слова тетушки Фанни о том, что этот джентльмен в настоящее время находится в положении порицаемого обществом, и юным девушкам, скорее всего, приказано их наставницами держаться от него на расстоянии.

Мистер Мэйленд с явным облегчением отошел от своей собеседницы и приблизился к Эмили и миссис Кронбери. В отличие от сестры, он был очень высок ростом, мистер Рикман едва достал бы ему до плеча, как показалось Эмили, но при этом не страдал ни излишней полнотой, ни чрезмерной худобой, лишь слегка сутулился, как и говорила Хелен.

– Роджер, ты навряд ли помнишь мисс Барнс, – обратилась к нему сестра.

– Отчего же? Я встречался с мисс Барнс по крайней мере трижды и даже как-то раз сидел с ней за столом во время какого-то ужина, – непринужденно ответил мистер Мэйленд. – Наши отцы были дружны в прежние годы, и мой батюшка нередко сетовал, что они не успели договориться о браке моей сестры с вашим братом или же нашем с вами супружестве.

– Роджер! Ты шокируешь мисс Барнс, – возмутилась миссис Кронбери.

– Наверняка мисс Барнс уже слышала о том, на что я способен, – фыркнул долговязый Мэйленд. – И если она еще не убежала прочь, значит, у нее крепкие нервы.

– Я – учительница в пансионе, мои нервы обязаны быть крепкими, – улыбнулась Эмили. Ей стало любопытно – уж не похваляется ли молодой Мэйленд своими приключениями? Тогда это говорит не в его пользу.

– Рад это слышать. Полагаю, вы не откажетесь потанцевать со мной, как этого наверняка желает моя сестра, – он не спрашивал, а скорее утверждал. – Последние два часа она пытается пристроить меня к какой-нибудь подходящей юной леди, но все они, увы, убегают от меня, будто я сам дьявол.

– Что ж, я еще никогда не танцевала с дьяволом, – в тон ему ответила Эмили, радуясь, что поблизости не видно викария Кольера.

Мэйленд расхохотался так громко, что леди, с которой он недавно беседовал, испуганно вздрогнула, а миссис Кронбери негодующе ударила брата веером по руке.

– Роджер! Твои манеры фигляра приводят в ужас людей достопочтенных!

– Мисс Барнс, идемте танцевать, я хотя бы десять минут должен отдохнуть от проповедей моей старшей сестры. Едва она стала замужней дамой, как превратилась в несносную ворчунью!

Джулия Кронбери лишь покачала головой и повернулась к своему мужу, явно с нетерпением ожидавшему, когда она вернется в их кружок. Эмили смотрела на эту перепалку с завистью – заметно было, что, даже если миссис Кронбери не одобряет поведение своего брата, между ними существует искренняя привязанность, чего никогда не наблюдалось в отношениях Эмили и Томаса.

Мистер Мэйленд ей скорее понравился, нежели возмутил или шокировал. Он болтал с нею, как со старой знакомой, был остроумен, но не чересчур, не извергал заученные остроты, как многие молодые люди, не говорил напыщенных комплиментов. И все же по окончании танца Эмили была рада попрощаться с мистером Мэйлендом и отправиться на поиски своего плаща и шляпки – гостям из школы Святой Маргарет не подобало задерживаться на балу.

Мистер Мэйленд напомнил Эмили Барни Моффата. Во внешности и манере держаться у обоих джентльменов было нечто общее, и неожиданно воспоминание о несостоявшейся помолвке причинило Эмили боль. Она могла бы быть сейчас такой же довольной и оживленной, как Джулия Кронбери, держать под руку своего мужа и рассматривать танцующих. Была бы она счастлива? Вполне возможно, почему бы и нет? По крайней мере, не так одинока, как сейчас, когда она трясется по разбитой дороге в обществе двух учительниц и трех учениц, еле втиснутая на краешек сиденья.

Почти два месяца Эмили не позволяла себе унывать, новые обязанности захватили ее, а многочисленные знакомства давали вдоволь пищи для размышлений, но сегодняшний вечер напомнил ей, что есть и другой мир, к которому она принадлежала, или должна была принадлежать, но оказалась лишенной его из-за необходимости исполнять чужую волю.