Пансионат на Страндвеген

В сарае лежали сети, немного угля, наверно, остаток с про шлой зимы, и старый, давно не используемый велосипед. От дома к лодке вели наполовину стертые следы. Видно было, что кто-то прошел этим путгем дважды, туда и обратно.

— Это, наверно, рыбак, когда вытаскивал свою лодку, — предположил полицейский.

— Проверим позже.

Не прошло и часа, как возле нашей машины остановилась вторая. Из нее вылезли полицейские технической службы и уже знакомый мне rattslakare, доктор Торстен Росс.

— Вот мы и снова встретились. И опять при скверных обстоя тельствах. Что творится в этой Ломме? — заметил симпатичный врач. — Шестнадцать лет живу в Лунде, и за все это время толь ко три человека утонули в море, причем на всем побережье. А тут каждые два-три дня новый труп. Где он?

— Там, внутри. За запертой дверью, — сказал я.

— Может, он еще жив? Надо было выломать дверь.

Я пожал плечами.

— Мне тоже так казалось. Но господин forste kriminalassistent решил иначе. Он считает, тот человек мертв.

— Ну, ну, — пробормотал врач, — если это не так, будет большой скандал. Не оказать помощь раненому или умирающе му... Не хотел бы я тогда быть в шкуре Магнуса Торга.

— Это его дело. Я предложил ему свои услуги, но не мог действовать вопреки указаниям офицера полиции. Хотя, честно говоря, я не думаю, что наш «великий» ошибся.

Тем временем сотрудники технической службы внимательно осматривали дом. Искали отпечатки пальцев на дверной ручке, на косяке и даже на оконных стеклах. Один сделал гипсовые слепки следов на песке возле лодки. Но они не были довольны результатами.

— Ничего тут нет, — заявил один из них.

Пока шел осмотр, начальник местного полицейского поста, прибывший сюда еще раньше, чем бригада из Лунда, сообщал некоторые сведения о «den gammle fiskaren».

— Он жил тут уже лет двадцать. Прибыл прямо из госпиталя, где лечили больных заключенных, вызволенных из фашистских концлагерей акцией Фольке Бернадота. Вроде бы врачи велели ему жить у моря. Он был тогда очень слаб и совсем не говорил по-шведски. Ему дали этот домик и помогли привести его в по рядок. Поначалу поляк нанимался на разные работы. Но какой от него был толк? Он еще долго выглядел так, словно прибыл с того света.

— Неудивительно, — вмешался Торстен Росс, — я хорошо помню тех несчастных, которые прибывали на кораблях в Гёте борг и Мальмё. Мало кто мог сойти на берег своими силами. В основном их выносили на носилках и прямо укладывали в са нитарные кареты. Надо было слышать, что они рассказывали о своих переживаниях в гитлеровских концлагерях. Просто чудо, что они вообще выжили.

— Точно, — подтвердил один из полицейских. — Я был тогда еще мальчишкой и не все понимал. Знаю, что некоторые жители Ломмы хотели взять его к себе, в свой дом. Но он упорно отка зывался. Просил этот домик. До сих пор, верно, никто не знает, кем был этот человек раньше, что делал. Рыбаком он наверняка не был. Только когда немного поправился, он стал выходить с нашими в море и учиться этому делу. Лодку, которая там лежит, он купил у моего дяди, когда Сигурт Ходин сделал себе большой катер и предложил дяде стать его компаньоном.

— Говорят, он был большой чудак и человек очень скрыт ный, — заметил я.

— Да, —подтвердил полицейский. — Двадцать лет назад он был еще молодой, не больше сорока. Многие девушки Ломмы не отказались бы видеть в нем если не мужа, то хотя бы жениха (в Швеции принято до свадьбы заключать пробный союз. — Прим, автора). Но он ни на одну не смотрел, хоть были рыбаки, которые сватали ему своих сестер и дочерей. Ни с кем он не сдружился за эти годы. Кроме того, был католиком. Каждое воскресенье ездил в Лунд, в тамошний костел. Никто его не наве щал, по крайней мере, я ничего об этом не знаю, хотя трудно не знать того, что делается в Ломме, если родился и вырос тут. А о Шечекки я больше ничего не могу сказать. Только то, что рыбу он ловил всегда в одиночку и сам продавал ее, обходя дома. Люди охотно покупали у него, потому что он никогда не торговался, брал, сколько дадут. И товар, надо признать, у него был хороший. Такую отличную рыбу другие не ловили и со своих катеров. А он лучше потратит несколько дней и поймает лосося или угря, чем вытащит полные сети трески или сельди. И потом, рыба у него всегда была свежая.

— Он куда-нибудь ездил? — спросил Магнус Торг.

— Да. Как наловит побольше угрей да продаст их, так запи рает дом и исчезает на несколько дней.

— У него было шведское гражданство?

— Да. Принял его после восьми лет жизни в Ломме.

— А заграничный паспорт?

— Тоже был.

— Ездил за границу?

— Думаю, ездил. Иначе зачем ему паспорт? Года два назад он говорил мне, что был в Польше. Я даже спросил, не у родных ли. Он ответил: «У меня нет родных». На этом наш разговор за кончился.

— Ну, как там у вас? Кончили? — спросил Магнус Торг сотрудников технического отдела.

— Да. Можно взглянуть, что там внутри.

— Я влезу, — снова предложил один из полицейских.

— Хорошо. Но только осторожно. И сразу открой наружную дверь, по дому не ходи.

— Есть, — полицейский без труда открыл окно, исчез в доме и через минуту открыл дверь.