Пантанал и Тектонический Разлом

Уже мелькали указатели расстояния до него, когда в недрах фургона раздался стон, точно со всей дури вдули слону, и наступила тишина. То есть абсолютная. Мотор заглох. Под вялое погромыхивание съехали на обочину.

При открытии капота взгляду открылась немыслимая грязь, из-за которой не просматривался мотор и был ли он вообще.

— Ты в какой пункте проката машину брал, Францич? — поинтересовался я. — У нас в России в деревнях машины чище!

Мне не понравилась пауза.

— Машину я взял у Егорова! — вызывающе выпалил он. — У него отличная машина, и отдал он ее в 3 раза дешевле!

— Я ж тебе денег дал! — вырвалось у меня. — Снова дуркуешь?

Глазки Францича забегали.

— Он вернет часть денег! — пообещал он.

Я отчески взял его за плечо.

— Это все отлично! Но если бы фургон был из проката, мы бы сейчас связались с конторой, и уже через час валили на сменной машине! А теперь что делать?

— Попутку тормознем! — уверенно произнес Францич, теперь я знал значение слова «непоколебим».

— А груз куда денем? — вскричал я. — В багажник он не влезет!

Отойдя, позвонил Мельнику и сообщил о проблеме. Тот тоже был расстроен.

— Вы должны были быть в Падеборне! Ну да ладно! Что думаете делать?

Я позвонил на единый номер экстренных служб, вызвал эвакуатор из ближайшего городка и связался с автосервисом, это оказался «Автоцентр Фриске» в Зальцкоттене.

Пока ждали транспорт, Францич с невозмутимым лицом, которого я больше не мог выносить, крутил настройки радио. Я вынужден был выйти, но насладиться тишиной не успел, Францич поплелся следом.

— Не стало хороших песен! Все параша! — пожаловался он. — Вот раньше была певица Анна Вески! Слышал? Вот она нормально пела! — подумал и добавил. — Но Вески тоже параша!

Потом он перешел к охаиванию новостей. Все новости тоже оказались парашей!

Неожиданно я услышал знакомое название.

— Что передали насчет Падеборна?

— На пересечение дорого из Зальцкоттена и Борхена какая-то перестрелка! Албанцы, наверное! — он пожал плечами.

Я оттолкнул его и вернулся в кабину. Срочные новости передавали по всем радиостанциям.

«На автобане Е-331 в 8 километрах от Падеборна сегодня утром неизвестные открыли огонь из автоматического оружия по проезжавшим автомобилям. Сильнее всех пострадали автомобиль «Мерседес GLE» и автофургон «Ивеко». Ответственность за теракт никто на себя не взял».

Я снова набрал Мельника.

— Слышал уже! — сказал генерал, сжав зубы. — План меняем! Из Зальцкоттена двигай на Кассель, далее через Нордхаузен на Потсдам и Берлин!

Я отключился и заметил:

— Он не удивился.

— Начальству виднее! — с готовностью откликнулся Францич, хоть его никто и не просил. — У меня был шеф. Умнейший человек, у него была своя фирма, они только этикетки переклеивали на товаре и перепродавали дороже. Правда, его посадили потом. Так что он тоже был козел!

— Выключи шарманку, Францич, и без тебя тошно! — сказал я.

Лапсердак.

Францич гулял по Залькоттену.

Улочки, вымытые с применением экологически безвредных растворов «Meiko», не имели разделения по высоте с тротуарами, исключительно приятная глазу разметка. И тротуар, и проезжая часть были одинаково чисты.

Так что Францич испытал некий дискомфорт, когда прямиком у белоснежного входа в «коктейль-бар» увидел срущего человека. Это был мигрант с севера Африки, которого Францич принял почему-то за албанца.

Как культурный человек Францич поначалу сделал вид, что не замечает фекалирующего гражданина. С сосредоточенным видом он прошел мимо и стал усиленно изучать витрину бара.

— Там внутри должен быть бесплатный нужник! — деликатно сообщил Францич, вроде ни к кому не обращаясь.

Товарищ так не считал. Услышав, как добропорядочный бюргер заговорил с ним, он испытал сильное воодушевление. Натянув штаны, даже не потрудившись подтереться, он кинулся к Францичу и стал горячо приветствовать. При этом хлопал по плечам и пытался залезть в карманы.

Францич не дурак-деньги спрятал во внутренние карманы. Но свой пиджак он за долгие годы безупречной эксплуатации он научился ценить. Он стал деликатно отстраняться, пытаясь изъясняться на смеси языков, что по его разумению, сделало бы его речь более понятной албанцу.

— Лапсердак гуд! — повторял он.

Через некоторое время имел место феномен. Албанец непостижимым образом размножился. Францич не заметил, что кто-то подошел, но албанцев стало пятеро. Причем один был женщина в хинжабе, черная, но с губами, накрашенными белым. Остальные четверо мужчины-черноглазые небритые, обвешанные рюкзаками и сумками, сильно озабоченные неизвестными проблемами.

Они хватали дергали Францича со всех сторон, словно хотели его купить. Его эксклюзивные часы «Победа» советского производства вызвали у албанцев пренебрежение и плевки.

Францич уже сам не знал, как от них избавиться. Хотел было позвонить Дольфу, который остался в автоцентре сторожить машину, но албанцы с ловкостью обезьян выхватили у него аппарат, а женщина сразу спрятала его под необъятные просторы бордового цвета юбищи.