Пантелеймонова трилогия

Твой всегда брат Богдан.

***

Проснувшись после трех суток бесконечных пьянок, Пантелеймон долго искал Богдана в его собственном доме. Ну как, в собственном – квартиру Богдан снимал, но это действительно была квартира, целых две комнаты, и Челарю, получается, хватало денег, чтобы ни с кем не делить этот вполне приличный кров. Отдельная ванная, туалет с биде, кухня, пусть и тесноватая, зато с вытяжкой над плитой, посудомоечной и кофе—машиной. Жаловаться было грех, да Богдан и не жаловался, а только и делал, что пил и подливал выпивку в стакан Пантелеймона. И вот теперь Берку очнулся ближе к полудню и понял, что в квартире он совершенно один.

Он обследовал холодильник, но ничего кроме сыра и початой банки с большими зелеными оливками не обнаружил. Осмотрел все кухонные шкафы и даже заглянул в духовку, но и там следов выпивки не нашел. В комнате ринулся к монументальному комоду, но лишь ругнулся, открыв верхний ящик.

– Что за херня? – бормотал Пантелеймон, вытягивая сцепившиеся лифчики и трусы. Женские, тонкие как нитки и другие трусы, тоже женские, кружевные. Кремовые, белые, розовые.

– Что это? – спросил он у комода.

И в самом деле странно. Жены у Богдана не было уже больше трех лет, с тех пор как она упекла его в итальянскую тюрьму за избиение собственного любовника, с которым сама и расписалась. Любовница? Даже по пьяни Богдан ни о чем таком не разболтал, да и разве это дело, чтобы баба хранила нижнее белье в квартире любовника?

Устав размышлять, Пантелеймон сел на неубранную кровать. Голова гудела, во рту по прежнему было жарко как в печи и мерзко как в общественном туалете. Каким только шпионом ему не пришлось прикинуться, чтобы попасть в Италию, и все ради чего – чтобы пить не просыхая четвертые сутки?

К побегу Пантелеймон готовился почти два месяца. Днем кастрировал быков, вечером штудировал интернет, замечая удивление жены и даже то, чего никогда не показывала Серафима – ее уважительное молчание. Супруга молчала, словно боялась сглазить непутевого мужа, вставшего наконец на путь истинный.

Путь его тем временем лежал в направлении города Бильбао. Пантелеймон рассудил, что в стране басков, если хватятся, его искать не будут. Еще успокаивало то, что баски – те еще террористы, и шайка опутавших семью Пантелеймона албанцев не решится иметь дело с грозными северянами только из—за плюгавого молдаванина.

Да и не собирался Берку там задерживаться. По интернету заранее заказал билет на самолет из Бильбао в Рим, из аэропорта которого сразу отправился на железнодородный вокзал – адрес он также нашел в интернете.

Дальше все было проще некуда: поезд, вокзал в городе Бари и адрес Богдана Челаря, который действительно совпал с тем, что был на конверте. Дальнейшее Пантелеймон помнил плохо, слишком много было объятий, вина, слез, граппы, снова объятий, снова слез, еще вина, шампанского и вермута. Было отчего померещиться женским трусам в комоде одинокого холостяка.

– Ты зачем в шкаф полез? – услышал Пантелеймон и проснулся.

Над ним стоял Богдан, а сам он лежал на кровати и не заметил, как уснул.

– В шкаф? – не понял Пантелеймон и окончательно очнулся. – Ах, да. Прости.

– Искал чем похмелиться, что ли? – догадался Челарь. – Ладно, чего там. Надо поговорить.

– Может, выпьем? – не терял надежды Пантелеймон, но Богдан лишь покачал головой.

– Не сейчас, – сказал он. – А то потом скажешь, что я по пьяни растрынделся.

– Я сейчас уберу, – с трудом приподнимался на кровати Пантелеймон, недоумевая, как же он мог разбросать женское белье по всей комнате.

– Лучше слушай сюда, – сказал Богдан. – Нет, давай все же выпьем.

Спустя час собутыльники вернулись в обычное за последние сутки состояние, причем Богдан все порывался расцеловать Пантелеймона, отчего тот, наслушавшись откровений соседа, даже немного протрезвел и уже не стесняясь отталкивал хозяина дома.

– Не может быть, – никак не мог поверить Берку. – И тебе не противно?

В ответ Челарь издал звук, напоминающий одновременно смех и рыгание.

– А это все, – он обвел рукой комнату, едва не треснув Пантелеймона по голове, – на какие шиши?

– Но он же, – Пантелеймон задумался, подбирая слово, за которое вдрызг пьяный Богдан не въехал бы в ухо.

– Пидарас? – подсказал Богдан, раскачивающаяся голова которого, казалось, вот—вот свалится с плеч.